Эволюция общественных формаций (схема развития: прошлое, настоящее, будущее)

Данная работа "Эволюция общественных формаций" является второй работой цикла работ об эволюции общества ("Эволюция сознания и развитие общества", "Бытие. Эволюция общественных формаций" и "Единение бытия и сознания. Общество на основе сотрудничества" ).

от первобытных времен до нашего времени & перспективы дальнейшего развития общества

Эта статья является второй частью цикла статей: «Эволюция сознания и развитие человечества», «Эволюция общественных формаций» и «Общество на основе сотрудничества». И сразу надо сказать, что она не имеет цели пропаганды марксистских идей. Тот, кто прочитал первую статью, знает (но тем, кто не читал, надо сказать сейчас), что там высказываются идеи, противоречащие марксизму, в частности, доказывается то, что вместо марксистского тезиса «бытие определяет сознание», развитие бытия и развитие сознания – это два параллельных процесса, которые существуют отчасти независимо один от другого, отчасти являются взаимозависимыми: бытие влияет на сознание, а сознание влияет на бытие. При этом крайне важно то, что сознание постоянно развивается, его мощь, его роль в нашей жизни и влияние на бытие увеличивается. Сознание всё больше влияет на бытие. Бытие тоже влияет на сознание, но его роль в нашей жизни постепенно уменьшается.

Этот же тезис сохраняется и для данной статьи.

Но если предыдущая статья говорила о роли сознания в нашей жизни, настоящая статья говорит о роли бытийных процессов в развитии человечества. А если говорить об этом, то нам никуда не деться от того, чтобы так или иначе упоминать и обсуждать некоторые марксистские идеи и термины.

Изучение бытийных, а в особенности экономических процессов – это то, чем и занимался Маркс, что он изучал. И когда мы говорим об экономических процессах, было бы глупо отрицать то, что есть явления, которые он действительно понял, и в этом есть зёрна истины. Одним из таких явлений, о которых он говорил, являются те самые общественно-экономические формации (ОЭФ).

Опять же неизбежно надо сказать, что всё развитие общественных формаций Маркс представлял узко и однозначно, как жестко запрограммированный процесс: первобытно-общинный строй, рабовладение, феодализм, капитализм. Как машина, как механизм, в котором каким-то образом автоматически разворачиваются определённые процессы. Но сам же Маркс говорил и о еще одной формации, которую он назвал азиатским способом производства (АСП), хотя упоминал ее крайне редко, т.к. она разбивала простоту его конструкции развития ОЭФ. На самом деле, если рассмотреть эволюцию ОЭФ не только в Европе, но и во всём мире, всё оказывается гораздо сложнее, чем писал Маркс (об этом здесь будет говориться). Тем не менее, сохранение марксистского термина ОЭФ достаточно удобно, отчасти сохраняя в нём прежний смысл термина, отчасти отвергая старый и наполняя его новым смыслом. По аналогии с одним известным выражением Маркса про философию Гегеля, скажем так: возьмем терминологию и некоторые идеи Маркса, которые у него (Маркса) отчасти «перевернуты с ног на голову», и перевернем их в нормальное положение.

Проанализируем. Если в идеях Маркса есть какие-то зёрна истины, попробуем не отвергать их априори, но осмыслим их с учётом всей известной на сегодняшний день информации (еще не известной Марксу). Таким образом, попробуем непредубежденно посмотреть на идею существования общественно-экономических формаций, рассматривая и то, что Маркс говорил, и то, что, может быть, противоречит его словам, но исходит из осмысления фактов реальности.

Предметом исследования предыдущей статьи было исследование эволюции сознания. Предмет исследования этой статьи – другая сторона эволюции человечества, а именно так называемые общественные, или общественно-экономические, формации.

Есть разные варианты деления истории на различные периоды. Например, глобально культурную историю человечества делят на:

«- Первый этап (с момента появления человека – 2,5 млн. лет назад – до IV тыс. до нашей эры) – культура первобытного общества или архаическая культура.

- Второй этап (IV тыс. до нашей эры – V век нашей эры) – культура древнего мира или культура цивилизаций.

- Третий этап (с V века н.э. – до сер. ХVII века) – культура средних веков.

- Четвертый этап (с сер. ХVII – 1917 г.) – культура нового времени

- Пятый этап (1917 г. –– до наших дней.) – культура новейшего времени» (https://infourok.ru/osnovnye-etapy-razvitiya-mirovoj-kultury-i-ih-hronologiya-5019238.html).

Так же нам известны и, что называется, у всех на слуху такие отдельные фрагменты истории, как Возрождение, реформация… Это тоже этапы развития истории. Термин «Возрождение» встречается, в частности, у Джордано Вазари, который говорил о возрождении итальянского искусства, а в современном, более широком значении, этот термин был введён в обиход французским историком XIX века Жюлем Мишле и сохранился до нашего времени. Термин «реформация» обозначает просто реформирование. Но не так важно, кто когда эти термины придумал и кто употреблял – просто таковы оказались устоявшиеся варианты деления истории человечества на определенные этапы, периоды.

Так же, например, периоды истории, связанные, точнее, не с культурой (в узком смысле этого слова), а с материальной историей первобытного общества делят на каменный, бронзовый и железный век, названные по тому признаку, что в эти периоды люди сначала использовали каменные орудия, а потом учились использовать и изготовлять, соответственно, бронзовые и железные орудия. Так же, в частности, Карл Маркс попытался предложить свой вариант деления истории на отрезки, связанный тоже с материальным, а точнее, с экономическим развитием. Он заговорил о способах производства и общественно-экономических формациях (ОЭФ). Первое определение (способы производства) было им же и разработано и ни откуда не заимствовано. А второй термин (формации) отчасти происходил от того, что так раньше называли глобальные периоды в истории Земли, которые мы сейчас называем геологическими эрами или эпохами – мезозойская, палеозойская формация и т.д.

Причем сразу надо сказать, что первичны именно способы производства, а формации, теоретически, в каких-то условиях могут даже быть или не быть по разным причинам.

В основе смены формаций и лежит смена способов производства и она легко прослеживается в реальной истории просто по фактам, независимо от того, что говорил Маркс, и независимо от нашего отношения к нему. История человечества начинается с того, что были племена-общины, которые умели заниматься только собирательством и охотой, а со временем некоторые стали осваивать земледелие и скотоводство. Это был так называемый первобытно-общинный строй. Рабства тогда еще не знали.

Потом те самые свободные общины никуда не делись, продолжали существовать, но по разным причинам так же зародилось и стало шириться рабовладение, то есть рабовладельческий способ производства. Так мы видим первую смену в эволюции способов производства.

Потом всё еще сохранялись и свободные крестьяне, и какое-то время сохранялось рабство, но зародился новый способ производства на основе феодальной зависимости.

Со следующим способом производства было несколько иначе, но это тоже был явно новый этап эволюции способов производства. Следующим после феодализма стал способ производства на основе наемного труда. Хотя наемный труд вообще-то в это время не бы чем-то совсем новым. Наемный труд за деньги в какой-то мере люди использовали и за тысячи лет до н. э. он описывался, например, еще в Вавилоне, но использовался относительно мало и одновременно с тем же рабством. Но в определенный период и рабство, и феодализм с его последней формой крепостным правом решили запретить, и вот тогда наемный труд получил колоссальное распространение и стал абсолютно доминирующим.

Таким образом, смена способов производства – это явление явное. Со сменой ОЭФ всё несколько сложнее, в этом мы попробуем разобраться ниже, но в любом случае в основе смены ОЭФ лежит смена способов производства, а сама смена ОЭФ полностью вторична, той или иной ОЭФ мы называем просто период доминирования того или иного способа производства. Для примера: если бы, допустим, доминирования рабовладения в античности не было, а потом оставалось бы много рабов и периода доминирования феодализма в средневековье бы не было, то историю нельзя было бы четко поделить на ОЭФ, но факт эволюции способов производства – сначала возникновение рабства, потом возникновение феодализма – всё равно бы остался. (Точнее, до рабства был еще способ производства, который Маркс назвал азиатским (АСП), он вырастает напрямую из первобытно-общинного строя.)

Эволюция способов производства это исторический факт. Но Маркс всё же говорит, что было не только добавление к одним способам производства других, но, кроме этого, в разных странах были и периоды доминирования того или иного способа производства, которые он называет разными ОЭФ. А вот правомерно ли (или нет?) говорить о делении истории на отдельные ОЭФ – это мы обсудим здесь.

В предыдущей статье исследовался вопрос, насколько важно в развитии жизни на Земле вообще и человечества в частности развитие сознания. Но Маркс в течение всей своей жизни считал нужным изучать практически только бытийную сторону жизни и не видел необходимости в более широком взгляде.

В силу такого мировоззрения, не видя ничего существенного за рамками чисто экономических явлений, Маркс придавал своему делению на периоды ОЭФ чуть ли не абсолютно доминирующее значение, считая все критерии и все процессы, кроме экономических, полностью вторичными. Но... оставим эти претензии на абсолютное доминирование бытийных или даже только экономических факторов... если мы смотрим на человеческую жизнь шире, чем делал это Маркс, мы видим несоответствие таких выводов с реальными фактами жизни и, учитывая реальные факты, приходим к выводам, существенно отличающимся от выводов, которые делал он. (Предыдущая статья была посвящена этому.)

Интересна сама идея существования неких периодов ОЭФ и деления истории человечества на ОЭФ, пусть и не как что-то абсолютно доминирующе важное, а как одно из возможных делений история человечества на различные периоды, наряду, например, с различными культурными периодами истории человечества.

Хотя смена ОЭФ до сих пор осталась даже для самих марксистов процессом пока еще полупонятным или, скажем так, не совсем понятным...

С одной стороны, механизм перехода от формации к формации на основе смены способов производства, понятен. Об этом и с точки зрения Маркса и не только с его точки зрения нужно будет ещё кое-что сказать позже, ближе к концу этой статьи. А пока – если постараться сказать об этом максимально коротко, то Маркс считал, что существует простой процесс смены способов производства по причине периодического накопления противоречия между производительными силами и производственными отношениями. По Марксу, когда новая ОЭФ начинается, производительные силы и производственные отношения находятся в достаточной степени гармонии одни с другими. Но со временем производительные силы растут, а производственные отношения остаются теми же. Объяснять, что такое производительные силы, наверное, не надо, а производственные отношения – это, в первую очередь, отношения между владельцем средств производства и работниками. В частности, во время предыдущих ОЭФ, если начинать с АСП, то тогда это были отношения между всеми низшими классами в государстве и госчиновниками. При рабовладении характерными для того периода были специфические отношения между рабовладельцем и рабом. При феодализме – отношения между феодалом и крестьянином. При капитализме же – это отношения между капиталистом и наемным работником, и пока существует капитализм, они измениться не могут. Хотя вместо классических фабрик, где владельцем является один капиталист, потом отчасти возникают акционерные общества, где могут быть несколько владельцев (крупнейшие держатели акций), но на другой стороне этих отношений всё равно остается наемный работник. И отношения между одним или несколькими владельцами частного производства и их наемными работниками остаются теми же самыми и пока существует капитализм, эта основа производственных отношений не изменится. Таким образом, развивающиеся и меняющиеся производительные силы постепенно всё больше входят в конфликт с неизменными производственными отношениями. В конце концов, это противоречие становится уже слишком сильным, и некоторые люди изобретают новый способ производства, при котором в начале это противоречие снимается и производительные силы достаточно гармонично сочетаются с производственными отношениями. Количество предприятий, на которых используется этот новый способ производства, становится всё больше, и это и есть механизм установления новой формации (ОЭФ). Потом и в течение этой формации производительные силы опять развиваются и опять постепенно входят в конфликт с производственными отношениями, и всё повторяется. Таков простой механизм смены ОЭФ, описанный Марксом.

Он, правда, добавил к этому еще необходимость революций, но просто на основе фактов можно выяснить и доказать, что это явно еще одна из его ошибок; на деле, если революции происходят, они бывают нужны для другого (это тоже еще будет здесь объясняться – эту тему никак нельзя обойти вниманием).

Но, за исключением разговора о революциях, в остальном механизм смены формаций, скорее всего, угадан Марксом верно. Точнее говоря, нарастание противоречия между производительными силами и производственными отношениями и, как следствие, смена способа производства – таковы экономические предпосылки и экономический механизм смены ОЭФ. Или, скажем так, это экономическая основа смены ОЭФ.

Маркс не мог быть во всём прав, в частности, и потому, что во время его жизни еще не все явления можно было достаточно хорошо осмыслить… В целом развитие человека и человечества гораздо сложнее, чем представлял Маркс (отчасти это показано в предыдущей статье «Эволюция сознания…»), но это не может отменить правильности того, как Маркс описал механизм развития формаций; и только, учитывая параллельность развития человеческого бытия и сознания, становится понятно, что какие-либо экономические процессы идут и могут быть описаны нами, но только невозможно говорить о них, как о единственно важных, игнорируя всё остальное в развитии человечества. Описанные им экономические процессы могут не быть абсолютно доминирующими над всем остальным, они не единственно важные, но и отрицать их, как частные процессы, тоже не имеет смысла.

Описанный Марксом механизм смены формаций может быть описан и близко к истине, но, по всей вероятности, это только часть процесса. Как происходит, что в определенное время в стране начинает развиваться новый способ производства, почему его развитие начинается не раньше или позже? Это, кстати, связано с тем, почему, по мнению Маркса, нельзя было установить социализм или коммунизм уже, допустим, после рабовладельческой формации. Маркс дает этому чисто материалистическое объяснение, что следующему способу производства и, соответственно, следующей формации дает возможность начать развиваться только достижение определенного технического уровня развития. Раньше этого времени новый способ производства возникнуть никак не может, ему неоткуда возникать, а как только этот уровень достигается, новый способ производства возникает автоматически. Маркс об этом говорит символически, что водяная мельница дает нам общество во главе с сюзереном (феодализм), а паровая мельница порождает капитализм. Но это сильно отличается от того, что мы видим на практике. Например, рабовладение в Древнем Риме стало постепенно переходить в нечто вроде феодализма еще до завоевания Рима варварами, еще в первые века нашей эры. Но во многих странах рабовладение сохранялось до позднего средневековья (при том, что технический уровень развития стран тогда был уже совсем другим, чем в Древнем Риме), а в арабских странах и еще дольше, вплоть до XIX-XX веков. Маркс относился к рабовладению, как к античному способу производства, но современные историки корректируют его мнение и говорят, что рабов, в частности, в Европе и в средние века было не так уж мало – это были совсем не мизерные остатки античного рабовладения, а фактически рабовладение в течение всего средневековья в Европе продолжало существовать одновременно с крепостничеством. Таким образом, на практике технический уровень развития, разумеется, влияет на этот процесс (это несомненно), но в то же время переход от одной формации к другой может и сильно затягиваться, независимо от технического уровня развития страны. Маркс считал, что воля, желания людей не имеют значения. Но на практике сложность в том, что новый способ производства сам собой не изобретётся. А если где-то в соседних странах он уже давно изобретён, но в определённой стране люди не видят необходимости распространять его у себя, он там и не распространится. Практическое положение дел показывает, что люди должны осознать выгодность перехода от одного к другому, а, в отличие от того, что думал Маркс, развитие сознания является параллельным процессом, а не зависимым только от технического развития страны. Материально-бытийные потребности людей могут даже доминировать, но человеческие поступки исходят не только из материальных потребностей. И для понимания реальности факторы, связанные с сознанием людей, тоже должны рассматриваться, т.к. они не являются полностью вторичными и несущественными по отношению к бытию. Факторы материально-технического развития и развития сознания (как осознают и воспринимают люди процессы реальности) являются совокупным двигателем развития человечества.

Разобравшись с терминологией и некоторыми предварительными вопросами, попробуем перейти к рассмотрению развитию общественных формаций более конкретно. И для начала рассмотрим то, что Маркс сначала обнаружил – еще один способ производства (АСП) и соответствующую ему формацию, а потом больше о них почти не говорил, так что эта ОЭФ у Маркса даже не имеет своего названия, а называется только по способу производства, на котором основывается (АСП).

Первая причина того, почему у Маркса она почти не упоминается, заключается, видимо, в том, что по его выводам, АСП это формация какая-то неполноценная, хорошо развившаяся только в странах Азии. (И по примеру Маркса марксисты часто не любят её рассматривать, как полноценную формацию.)

Вторая же причина, по которой Маркс мог не хотеть её рассматривать, заключалась, вероятно, в том, что она разбивала стройность и однозначность стандартной схемы Маркса: первобытный строй – рабовладение – феодализм – капитализм. Для Европы эта схема работала, и думать, что делать с АСП, Марксу не хотелось. Поэтому игнорировать существование АСП было проще всего.

Тем не менее, современные данные, полученные историками марксистами же, жившими попозже Маркса, заставляют задуматься о роли АСП в общей схеме развития формаций. И если мы хотим попробовать докопаться до истины, как раз обоснованное фактами и логикой понимание её роли важно и наводит на определенные мысли обо всём процессе развития ОЭФ.

Что такое АСП? Это способ производства и основанная на нём формация, которая вырастает напрямую из первобытно-общинного строя. АСП – это такой способ производства, когда уже возникшее государство управляет эксплуатируемыми классами (в основном это, разумеется, крестьяне) напрямую. Эксплуатируемые классы живут на государственной земле и подчиняются государству – суть АСП как способа производства такова. Как и вообще все формации, АСП как формация может допускать применение в это же время и других способов производства, в том числе и на основе частной собственности, но мы говорим о формации АСП, если наибольший вклад в экономику вносят те эксплуатируемые работники, которые живут на государственной земле, которая в то же время может считаться общинной (но не частной). Этим формация АСП сходна с первобытно-общинной. Разница в том, что в первобытно-общинном обществе еще нет государства. А при АСП государство или, как минимум, некое протогосударственное образование уже есть – это способ производства и формация, которую по своей сути правильнее было бы назвать, например, государственно-общинной.

В течение этой формации или, самое позднее, ближе к концу этой формации появляется и развивается частная собственность, сначала на вещи, потом на движимое и, наконец, недвижимое имущество, появляются частные феодальные землевладения. И когда либо в процессе развития частной собственности появляется много рабов и рабский труд становится преобладающим в экономике страны, либо когда частные землевладения и труд феодально-зависимых крестьян на них начинает преобладать над трудом крестьян на государственно-общинной земле, формация АСП оказывается законченной.

Маркс акцентировал свое внимание в основном на том, что яркое проявление АСП имел только в Азии. Тем не менее, уже он сам нашел эту формацию в Европе у кельтов и в Новом Свете у инков и ацтеков. Современные же историки, изучающие историю разных стран, обнаруживают менее продолжительное, но явное проявление этой формации также и в странах доколумбовой Америки и доколониальной Африки[1], а кое-где признаки АСП заметны и у некоторых других (не только кельтов) народов Европы в период разложения первобытного строя и до формирования рабовладельческого строя.

Таков научный поиск истины: один человек может начать исследование, но когда его продолжают другие люди, результаты становятся более обширными, а выводы более определенными.

Что мы видим… Азия, Африка, Новый Свет, даже Европа – везде наблюдался АСП. Даже что касается Европы, историки XX-XXI вв. стали говорить о периоде прохождения АСП, кроме кельтов, у германцев, в Спарте, в крито-микенской культуре.

Хотя, возможно, нельзя утверждать, что через АСП проходили все. Есть нюанс: если у какого-либо народа частное владение землей начинает активно развиваться и становится массовым явлением еще до появления государства или протогосударства, можно сказать, что такой народ минует АСП как формацию. Например, в сноске выше говорится о раннем развитии частной собственности в Эфиопии. Или так же – если у другого народа рабство становится слишком массовым и в этом явно видно уже зарождение рабовладельческой формации, но это опять же происходит еще до возникновения у них государства или протогосударства, то такой народ тоже минует АСП как формацию и переходит из первобытного строя сразу в рабовладение. (С точки зрения как минимум некоторых марксистов, это уже крамола, т.к. они утверждают, что через формацию перепрыгнуть нельзя, но по факту – по исследованиям историков, у некоторых народов, в первую очередь европейских, АСП как формация не складывается и происходит перепрыгивание через нее.)

На практике, судя по всему, формирование АСП из первобытного строя – это естественное и очень широко распространенное явление. Как, например, излагает Л. Е. Гринин: «Формационная схема Семёнова выглядит так. Первобытная, затем политарная формации (последняя в целом соответствует общеизвестному азиатскому способу производства). Первобытная была полностью универсальной, характерной для всех регионов. Политарную можно считать почти универсальной, так как она господствовала везде, кроме Европы. А до рождения греческого античного общества существовала и в этой части света (крито-микенская цивилизация)» (https://cyberleninka.ru/article/n/formatsii-i-tsivilizatsii-18). Крито-микенская культура – это древнейший период древне-греческой цивилизации, начавшая существовать за 3000 лет до н.э. (Только гораздо позже, за несколько столетий до н.э., Древняя Греция переходит к рабовладельческой формации.) И так же ещё одним местом в Европе, где земля оставалась в государственной собственности и, возможно, сложилась АСП, была Спарта. Всё, что нужно для складывания АСП, – это земля в общей собственности, ещё не перешедшая в частные землевладения. И при этом уже появившееся деление на тех, кто управляет, и тех, кем управляют, уже зародившаяся иерархия власти из нескольких ступеней. И плюс отсутствие большого количества рабов. Не исключено, что на выходе из первобытного строя условия для сложения формации АСП в какой-то момент могли сложиться если не у каждого, то почти у каждого народа. Появившаяся в дальнейшем разница заключалась в том, что в одних местах люди увидели выгоду в формировании частной собственности (в том числе в развитии рабства) и частного землевладения, а в других местах увидели выгоду в дальнейшем развитии государства без множества рабов и без деления земли на частные владения. Историки пишут, что в Азии для эффективного земледелия была нужна ирригация в больших масштабах. Люди поняли это. Им нужно было более эффективное земледелие, а для этого нужна была масштабная ирригация, которую могло в те времена осуществить только государство, в котором земля оставалась во владении государства. Поэтому там сложился такой общественный строй с большой ролью государства, который Маркс назвал АСП.

Но в Европе в нём не увидели необходимости – и захватнические желания сильных и относительно богатых (для своего времени) людей, желавших иметь в своем владении землю и рабов, приводили к бурному развитию рабовладения.

Судя по всему, даже там, где условия, соответствующие характеристикам АСП, и складывались, историки её очень часто не замечали, не считая отдельной формацией, если она существовала не долго (была не нужна в этом месте), и вскоре начинало явно развиваться рабовладение. И тогда кажется, что рабовладение вырастает сразу из первобытного общества. Причем когда историки, если они не марксисты, сталкиваются с признаками АСП, они еще и не имеют единого стандарта, как это общество назвать, а называют по-разному, «раннегосударственным» или еще как-либо. А также при описании общественного строя, уклада жизни народа могут обращать внимание главным образом не на способ производства, а на что-то другое. И когда мы читаем книги, написанные историками немарксистами, общественный строй, аналогичный азиатскому, там может фигурировать под любыми названиями, и только марксист признает в нём знакомые признаки АСП.

Есть такое мнение, что АСП – это строй примитивный просто потому, что он происходит напрямую из первобытного строя. Но практика говорит, что это не так. В азиатских странах АСП сложился и потом много веков сохранялся именно потому, что в тех условиях он был наиболее эффективным. У любого общественного строя есть свои недостатки, и у рабовладения, и у феодализма, и у АСП. Но если бы в целом АСП был, допустим, сначала выгоден, а потом скоро стал бы уже недостаточно выгоден, от него по причине невыгодности и перешли бы к другому строю, рабовладению или феодализму. Если он сохранялся, значит, в целом его выгодность была достаточно высока. Он также не может быть примитивным уже потому, что в Азии, где он был наиболее развит, он перешел впоследствии не в рабовладение, а потом в феодализм, а сразу в капитализм. То есть он просто заменил собой в Азии рабовладельческую и феодальную ОЭФ вместе взятые.

Надо сказать, что АСП можно назвать способом производства и формацией, которые изучаются и, возможно, ещё недостаточно хорошо изучены, поэтому выводы, которые сделаны в основном на основании фактов, касающихся АСП, – это, возможно, выводы предварительные. Не исключено, что в дальнейшем они будут изменяться, корректироваться (в этой статье). Тем не менее, игнорировать существование АСП тоже нельзя и определенные выводы должны быть сделаны, т.к. на основании описанных фактов, касающихся АСП, схема развития ОЭФ, видимо, уже не может выглядеть точно такой, какой она считалась при жизни Маркса, когда о ней писал только он и не было никаких других исследований. Сейчас данные исследований уже есть и всё видится не совсем так…

Существование АСП в Новом Свете и в Африке, а так же ее быстрое окончание там показывает некоторые тенденции в развитии ОЭФ. Например, в Африке переход от АСП к рабовладению связан с появлением там арабов и европейцев. Сначала арабы пытались вывозить из Африки рабов, потом к ним присоединились европейцы и, кроме вывоза рабов, стали тут же в Африке создавать рабовладельческие колонии. Белым людям это было выгодно – и Африка из АСП перешла к рабовладельческой ОЭФ. Простым африканцам (которых и захватывали в рабство) это, конечно, не нравилось, но кто их спрашивал? В сословно-классовом обществе, которым более сильные и богатые управляют, а более слабые и бедные подчиняются, любая формация начинается с того, что те, кто сильнее, находят новый способ производства. Точнее, для них он может быть уже не новым, но выгодным – и они распространяют его на новые территории, заводя там выгодную им ОЭФ. При этом дошла ли там прежняя формация до полного развития или совсем нет – это никого не интересует. Таким образом, первоначально настоящее рабовладение, как доминирующий способ производства в это время, то есть рабовладельческая ОЭФ, сначала возникла и существовала, видимо, только у белых людей, только они нашли выгоду в такой ОЭФ, но потом стали разносить её, как чуму, и на другие территории. И так Африка перешла к рабовладельческой ОЭФ.

И точно так же, переселившись из Европы в Новый Свет, белые люди завели рабство и там, т.к. на некоторой части Нового Света рабовладение оказалось наиболее выгодным.

А вывод и из этих явлений и так же из становления АСП в Азии получается такой. Развитие и смена формаций не укладывается в некий жёсткий и простой принцип чисто по Марксу, а оказывается более гибким и неоднозначным явлением. И идеи Маркса здесь частично работают, а частично факты противоречат им.

В первую очередь, Маркс считал, что переход от формации к формации происходит из-за развития конфликта между производительными силами и производственными отношениями, а воля людей в этом процессе не важна – сами законы развития направляют процесс развития туда, куда надо. Но на практике мы уже на этом, начальном отрезке развития ОЭФ видим, что формации развиваются так, как хотят люди, и их развитие зависит от воли людей. Именно воля людей, их интересы могут иметь немалое влияние не развитие формаций.

Формула Маркса, что в течение развития формации происходит нарастание конфликта между ПС и ПО, вполне правдоподобна. В принципе – этого явления возникновения и нарастания противоречия между ПС и ПО даже не может не быть, если производительные силы развиваются, а производственные отношения в течение всей формации остаются примерно теми же. Это явление в общих чертах можно назвать основной схемой перехода от формации к формации. Если формация развивается сама по себе без внешнего вмешательства, видимо, так и происходит. Но смена формации по причине того, что ПС и ПО входят в конфликт и в результате дальнейшее развитие переходит на использование другого способа производства, – это только один вариант событий.

Причем даже и в этом варианте, если посмотреть внимательно, причины (условия) смены ОЭФ две:

1. Это в первую очередь нарастание конфликта между ПС и ПО, про которое говорил Маркс. В таком случае, вероятно, можно назвать эту причину основной, потому что она является и причиной следующего явления. А вот про второе явление, которое является второй причиной смены ОЭФ, Маркс не посчитал нужным сказать, но по реальным фактам истории оно видно.

2. В условиях нарастания данного конфликта возникает ощущение людьми невыгодности продолжать использовать старый СП и выгодности изобрести (если к тому времени еще не изобретен) и начать использовать новый СП. Причем ощущение невыгодности жить по-старому, по всей вероятности, может возникать не только по причине нарастания названного конфликта, но может иметь и другие причины.

(Маркс с его уверенностью в полном доминировании бытия над волей людей не мог этого признать, но на практике факт формирования, например, АСП в Азии по причине его выгодности, то есть по выбору человеческой воли, или переход от АСП к рабовладению в африканских странах по той же причине прослеживается в фактах истории очень четко. Влияют и первая, и вторая причины вместе.)

Но про развитие событий по первому варианту можно говорить тогда, когда государство развивается само по себе до тех пор, пока конфликт между ПС и ПО не дойдет до очень высокой степени «запущенности», и невыгодность жить по-старому станет понятна достаточно многим людям.

Но так бывает, по всей вероятности, не всегда. Этот вопрос, видимо, еще требует изучения на основе большего количества фактов. Но и сейчас на примере уже описанного уже понятно, что далеко не все страны вписываются в тот вариант, который был описан выше.

А другой вариант развития включается, в частности, когда один народ бывает завоеван другим. Или когда один народ по каким-то причинам испытывает сильное влияние другого народа или страны (возможно, есть и еще варианты). Это как раз случай смены формации с АСП на рабовладение в африканских странах. Так же было, когда германцы завоевали ряд стран Европы в средневековье. Германцы не собирались в своих действиях соответствовать тому, что позже писал Маркс. Для них не имело значения, какая формация существует в завоеванных странах. Они просто приходили и устанавливали те порядки, которые были им выгодны, и на этих порядках стал развиваться феодализм. А остальным жителям завоеванных стран оставалось только смириться с переменами. Это другой вариант хода событий. Но здесь мы видим опять тот же фактор – выгодность установления новых порядков, новой ОЭФ. Так же белые люди пришли в Африку и принесли туда те порядки, которые были им выгодны, независимо от того, какая формация там была раньше и до какой степени развития она дошла.

История показывает немало фактов, что новая формация может быть принесена в страну (или в регион с несколькими странами) извне и прервать ту формацию, которая там была. И здесь мы видим роль ощущения людьми выгодности при смене формации.

Конечно, базовым вариантом перехода от формации к формации является всё же первый вариант. А второй вариант с влиянием одних народов (стран) на другие – это, можно сказать, не норма, а нестандартные… несчастные случаи, их может быть и много, но их правильно будет назвать, скорее, аномальным явлением. Тем не менее, из истории мы видим, что такой вариант смены формации тоже работает.

(И можно еще сказать, что такие вмешательства в уклад жизни (и ОЭФ) других народов – это рискованное дело. Когда-то так можно привнести в жизнь народов нечто более высоко развитое, а в каких-то случаях привнесенное может и не прижиться в зависимости от конкретных обстоятельств.)

Так в сочетании воли людей – сознания выгодности – и окружающих бытийных условий, когда европейцы приплыли в Новый Свет, там начиная от юга США и на еще более южных территориях НС сложилось рабовладение, несмотря на то, что на их родине, в Западной Европе, в это время уже давно закончилась рабовладельческая ОЭФ и заканчивалась следующая, феодальная. Такое, по всей вероятности, может сложиться только в том случае, если люди не продолжают развитие у себя на родине, а начинают развитие на какой-то новой территории. Там, на этой новой территории, в зависимости от того, чему благоприятствуют условия, они могут и продолжать развитие формаций, начатое на их родине. Так в северной части США и в Канаде стал развиваться капитализма, как и в Европе. Но южнее в Новом Свете оказалось наиболее выгодным рабовладение и люди решили к нему вернуться. Так тоже может быть и это понятно и логично, если понимать, что играет роль не некий какими-то непонятными законами природы установленный правильный порядок развития, а свободная воля людей, направленная на то, чтобы постараться создать нечто наиболее эффективное в сложившихся условиях.

Сочетание основной причины развития и смены формаций (то, что написал Маркс) и признание того, что в развитии участвует так же и свободная воля людей, объясняет все нюансы развития.

Таким образом, судя уже по анализу самых ранних формаций, мы видим такую их особенность – развитие под влиянием того, что хотят люди, что считают выгодным для себя, а это принципиально отличается от того, что думал и писал про развитие ОЭФ Маркс. Мы можем называть общественные формации этим же марксистским термином, но будет вкладывать в него тот смысл, который общественным формациям реально присущ.

Развитие ОЭФ несколько сложнее и далеко не так однозначно, как считал Маркс. И развитие формаций не является бесспорным явлением, а до сих пор вызывает непонятности и несколько разные мнения и версии, по поводу роли АСП и не только.

В самых общих чертах, люди, в отличие от животных, не останавливаются на том, что они имеют в естественных условиях дикой природы, а постоянно что-то улучшают, отчасти вынужденно, отчасти намеренно, и все улучшения, постепенно накапливаясь, приводят к постоянному как бы даже самопроизвольному экономическому развитию общества: АСП, рабовладение, феодализм, капитализм… И существование этого процесса, в общих чертах, не вызывает разночтений.

Про АСП мы уже говорили. Она проявлялась на Земле очень во многих местах, но за исключением Азии, развитие АСП в ряде мест (Африка, Новый Свет) оказалось легко пресечь – белые люди, пришедшие туда, заменили АСП тем, что им больше нравилось. Хотя Маркс говорит, что «Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она даёт достаточно простора», но белые пришельцы заканчивали формацию АСП и начинали новую тогда, когда сами хотели.

А из всех далее последовавших ОЭФ особенно сложно, видимо, говорить о формации рабовладельческой. Дело опять же в том, что если сравнить то, что говорил Маркс, с данными современных историков, мы и здесь получаем не совсем ту картину, которую, видимо, представлял Маркс.

Во-первых, рабовладельческая формация сама по себе, кроме Европы, у аборигенов разных стран мира появлялась далеко не везде или даже мало где. Обычно – рабовладельческий способ производства возникал, но использовался мало, а по преобладающему способу производства формация устанавливалась АСП. Рабовладение разнесли по миру белые люди путем насильственного внедрения его в Африке, в Новом Свете, в Австралии. Во-вторых, сама рабовладельческая формация получается какой-то недооформленной.

Формация определяется по господствующему способу производства. Какой способ производства является господствующим, такая и формация. Например, если мы говорим о нашем времени, то сейчас явно господствующим способом производства является наемный труд. Но в античности ситуация была далеко не такой простой. А весь процесс от античности до наших дней напоминает то, что ОЭФ как бы постепенно проявлялись, становясь более отчетливыми.

Первоначально, в самые древнейшие времена, стал развиваться способ производства, который можно назвать первобытным – земледелие, скотоводство, ремесленничество на основе работы свободных тружеников, которые могли работать в одиночку (ремесленники) или в общинах (земледельцы), но никем не эксплуатируемых – тогда расслоения на эксплуататоров и эксплуатируемых еще не произошло. Потом где-то развилась формация на основе АСП, а в Европе, минуя АСП, развилось рабовладение, но и тогда рабов почти ни в одной стране мира не было больше 50% населения, а часто и 30% и еще меньше. В то же время в рабовладельческих странах спокойно существовали и те же свободные труженики, в частности, оставалось много свободных крестьян. Ситуация была такова, что рабовладение было уже в расцвете, но и период активного использования первобытного способа производства (свободные труженики) не заканчивался, а существовал параллельно. Но рабовладельческий способ производства был не только довольно распространен, но и больше всего производилось с помощью рабов, хотя преобладание производства на основе рабского труда могло быть и не очень большим (в разных странах по-разному). Тем более, этот способ производства был очень нестабилен, так как число рабов было очень нестабильно. Во многих странах число рабов сильно пополнялось и в разы увеличивалось после захватнических войн. Но, чтобы использование рабов было выгодным, их очень часто содержали в очень тяжелых условиях, в результате чего рабы через не очень долгий срок умирали и их в стране снова оказывалось мало вплоть до следующей войны. Рабов можно было и покупать, но когда их было мало, то и цены на них были высокие, купить их было трудно (и мало выгодно), и их так и оставалось не много.

Такой способ производства, как рабовладельческий, не мог стать по-настоящему распространенным и массовым, потому что он давал очень жесткое деление: рабовладелец имел все права, а раб становился живой вещью, не имевшей в классической версии рабства вообще никаких прав. Поэтому люди максимально сопротивлялись тому, чтобы попасть в рабство, очень старались туда не попасть. Кроме того, и стимулирование рабов к работе было тоже относительно не очень эффективным, и раб, по существу, больше всего хотел как раз наоборот избегать работы и работать как можно меньше, когда удавалось сделать это безнаказанно. Такой способ деления на эксплуататоров и эксплуатируемых по-настоящему массовым стать никак и не мог.

(В некоторых случаях рабовладельцы понимали, что заставлять рабов работать только из-под палки недостаточно, и для более эффективного труда платили им за работу, но это было уже не чистое рабство, а, по сути, комбинация рабовладения и наёмного, капиталистического труда за деньги.)

Потом изобрели феодализм и крепостное право. По сравнению с рабством, крепостное право было уже заметно более мягким способом принуждения к труду. Во-первых, в результате этого вида эксплуатации крепостной крестьянин уже сам по своей инициативе выращивал продукты для собственного пропитания, только отдавая крепостнику определенную часть выращенного. Но при этом он был заинтересован вырастить как можно бóльший урожай, т.к. при большом урожае больше достанется и ему самому. Во-вторых, крепостной крестьянин уже совсем не был живой вещью, а имел определенные законные права и мог в какой-то степени распоряжаться своей жизнью по своему усмотрению. В результате – этот способ производства позволил вовлечь в него гораздо больше людей (эксплуатируемых) и стал более массовым, чем рабовладение. Крепостных крестьян в разных странах в разные периоды бывало и около половины населения, и значительно больше. Но при этом, отметим, совсем полного господства и у феодально-крепостического способа производства не получилось. В странах, где уже существовал феодализм, сохранялось и рабство и, подчас, совсем немалое количество рабов, некоторые историки даже отмечают, что число рабов в феодальных странах бывало не меньше, чем число рабов там же, но в период до возникновения феодализма. Тем не менее, в период рабовладения феодально-зависимых и крепостных еще совсем не было, а в период феодализма феодально-зависимых и крепостных крестьян было больше, чем рабов, они производили больше, чем рабы, и этот период нельзя назвать иначе как феодальным.

И, наконец, только капиталистическое общество было создано на основе такого способа производства (наемный труд за деньги), который смог подчинить себе почти всё эксплуатируемое население тех стран, где этот способ производства начинал развиваться. Только капиталистический способ производства проявил полноценную ОЭФ, когда именно капиталистический способ производства через некоторое время после начала своего развития стал явно доминирующим в тех странах, где он стал развиваться.

Таким образом, термин ОЭФ в целом употреблять, видимо, можно, несмотря на то, что при рабовладельческой ОЭФ рабы численно не составляли большинства населения. Общественно-экономическая формация – это явление в первую очередь экономическое, а не социальное. И в основе термина ОЭФ лежит не численность, допустим, рабов, а способ производства, а именно то, что труд рабов давал наибольший вклад в экономику страны по сравнению с вкладом других групп населения – рабовладельческий способ производства и рабский труд был основой экономики государств периода рабовладельческой ОЭФ. И по этому критерию вполне явно и недвусмысленно получается, что в то время в таких государствах существовала рабовладельческая ОЭФ.

Только по количеству людей, вовлеченных в тот или иной способ производства можно сказать, что, в частности, в античности первобытный, рабовладельческий и феодальный способы производства в заметной степени существовали одновременно в одних и тех же странах, и по числу рабов получается, что явно выраженной рабовладельческой формации практически не было, феодальная формация была выражена лучше и только ярко выраженная капиталистическая ОЭФ сформировалась полноценно. Но по вкладу в экономику – и в период рабовладения в тех странах, где рабовладение было сильно развито, рабы были основой экономики этих стран, и в дальнейшем в периоды активного развития феодализма и капитализма эти способы производства стали вносить наибольший вклад в экономику стран.

Это напоминает другой процесс развития, о котором говорит Маркс. Он говорит, что зарождение классов произошло еще в рабовладельческом обществе, но там классы были еще очень слабо проявлены. Полноценное разделение на классы и проявление классов произошло только при капитализме. Так же и каждая следующая ОЭФ оказывалась проявлена сильнее.

Таким образом, независимо от того, как мы относимся к Марксу и марксизму, говорить о периодах доминирования того или иного способа производства, то есть о существовании общественно-экономических формаций (ОЭФ) будет вполне правомерно. Другая сторона вопроса — это то, что Маркс считал развитие материально-бытийных условий абсолютно доминирующими над сознанием людей и потому придавал таким бытийным вопросам, как существование и смена способов производства и общественных формаций тоже абсолютно доминирующее значение по сравнению с какими-либо другими процессами и этапами развития человечества. Нужно отделять (1) вопрос существования ОЭФ от (2) вопроса доминирования смены ОЭФ над другими процессами развития человечества. Тезис о доминирования бытия над сознанием оставим на совести Маркса, а веру ортодоксальных марксистов в этот тезис оставим на совести этих самых марксистов. А существование ОЭФ и их периодические смены, судя по реальным фактам истории, надо воспринимать, как констатацию реального положения дел.

(В Азии, куда европейцы не смогли принести свое любимое рабовладение – порядок развития формаций был другой: первобытный строй, АСП, капитализм. И там каждая из этих формаций оказалась одинаково полноценно проявлена. После первобытного строя там развилась формация АСП, где государство и государственные чиновники выступали в виде эксплуатирующего класса, а весь народ был эксплуатируемым. То есть там АСП была такой же полностью оформленной, как и капитализм, т.к. как при капитализме практически весь народ стал наемными работниками, так при АСП весь народ был подвластными госчиновникам государственными подданными.)

Кроме уже упомянутой закономерности, есть так же и другие. Различные грани процесса развития.

Во всемирном развитии общественных формаций можно увидеть разную логику. Дело в том, что развитие идет, можно сказать, по разным линиям развития. И в данном случае я говорю даже не о том, что где-то была АСП, а где-то рабовладение. Если взять аналогию с человеком, то мы можем развиваться одновременно физически и психически, а в психике одновременно идет развитие эмоциональное, интеллектуальное, моральное…

Сначала в разных странах стало развиваться расслоение людей на сословия с ущемлением в правах низших сословий, где-то это происходило через рабовладение, где-то через АСП. Но после окончания этой формации начался обратный процесс.

Но в дальнейшем, либо в процессе перехода от рабовладения через феодализм к капитализму, либо при переходе от АСП к капитализму стал происходить обратный процесс – усиление прав низших классов.

В частности в Европе, при рабовладении на пике его развития, это радикально разделило людей на тех, кто имеет все права (рабовладельцы), и тех, кто не имеет никаких прав, вплоть до того, что шли разговоры, является ли вообще раб (особенно негр) человеком, и порой (опять же применительно к рабам неграм) вопрос решался тем, что нет. Соответственно, права раба, как человека, были часто практически нулевыми. Раб приравнивался, к человекоподобному рабочему скоту.

В средневековье держать рабов постепенно стали меньше, но вместо этого возникла феодальная зависимость (феодализм). Одни люди (крестьяне) находились в зависимости от других (феодалов). Это уже была более свободная, менее жесткая зависимость народа от господ. Здесь вопрос о том, является ли феодально-зависимый (или крепостной в России) крестьянин человеком, уже не стоял, а был решен в смысле: однозначно – да.

В капитализме владение человека человеком практически прекратилось. Человек, будь то бывший раб или крепостной, перестал быть в зависимости от господина, а в правах как бы уравнялся с господином. (Одновременно и права женщин были уравнены с мужскими.) Хотя господа и простой народ (наемные работники) всё равно остались. И фактически – некоторое неравенство в правах всё равно осталось.

В эту же схему вполне вписывается и тот общественный строй, про который Маркс говорил, как про азиатский способ производства, и построенная на его основе АСП-формация. В Азии, в отличие от Европы, не произошло падения в рабовладение и не развилось массового возникновения такого абсолютно бесправного класса, как рабы. А следовательно, в стремлении людей к равноправию не было необходимости потом подниматься из этого рабовладельческого состояния общества. Вероятно, отчасти поэтому формация АСП продлилась там так долго. И в общих чертах там произошло то же самое, что в Европе – сначала деление на сословия и на эксплуатирующих и эксплуатируемых, а потом всё же переход от АСП к капитализму, где эксплуатация была слабее и он всё же ближе к равноправию – со своими особенностями, но тот же процесс, что и в Европе.

Вариантом европейского развития было и то, что переселенцы из Европы сделали в США и некоторых других странах Нового Света, когда туда стали переселяться европейцы.

Европейцы уже пережили одно падение в рабовладение, когда одни люди стали вообще бесправны, а другие полноправны. И из экономических соображений (рабский труд дешев), переселившись в Новый Свет, решили повторить этот опыт, завели рабовладение и там…

Есть так же и другие закономерности, логические последовательности в развитии ОЭФ.

По сути, эволюция общества не полностью, но подобна эволюции животного мира. В животном мире эволюция – это не такой процесс, который сознательно к чему-то направлен. Просто иногда случайно возникают мутации и рождаются существа, чем-то отличающиеся от своих родителей, и те, чьи отличительные признаки делают их более приспособленными к жизни, выживают, и так путем случайного возникновения и накопления мутаций постепенно возникает новый вид. Примерно так же люди пытаются что-то делать для того, чтобы как-либо улучшить свою жизнь. Делают по-разному. Но в каждый момент какие-то действия оказываются более эффективными в данных обстоятельствах. И когда люди понимают, что такие-то действия могут быть более эффективными в данных условиях, эти действия становятся более массовыми.

На этом основании, разумеется, не может не происходить еще одна линия развития общества. Люди хотят жить лучше материально и не могут не пытаться улучшить свою жизнь в материальном плане. Действия разных людей складываются и так возникает линия повышения экономической эффективности общества, которая тоже явно существует. Когда первобытное бесклассовое общество разделилось на классы, одни люди стали иметь большее, а другие меньшее влияние на развитие общества. Появились более влиятельные, господствующие, и менее влиятельные, эксплуатируемые классы. И дальше развитие пошло под влиянием, в основном, того, что хотели господствующие классы. А они хотели в первую очередь экономической эффективности, которая давала бы им возможность максимально выгодно эксплуатировать низшие классы и таким образом повышать свое материальное благосостояние. И далее развитие от рабовладения к капитализму подчинялось также и этой логике.

Так сочетались линии развития равноправия и повышения экономической эффективности. После первоначального падения в рабовладение (в Европе) господствующие классы интуитивно или сознательно понимали, что слишком сильное угнетение низших классов хотя и прибыльно, но дает обществу взрывоопасность, поэтому для собственного же (господствующего класса) спокойствия лучше, чтобы угнетение было не слишком сильным, но при этом и давало достаточно высокую эффективность эксплуатации. И так после рабовладения были найдены феодальная и капиталистическая формы эксплуатации.

Например, еще одной линией развития общества можно назвать развитие стимулирования людей. В первобытном обществе или, как его сейчас называют, в условиях родоплеменного строя особого стимулирования людям, в принципе, было не нужно, т.к. человек работал сам на себя, а не на господина. Другими словами, это было естественное самостимулирование: больше сделал – больше получил. Но после разделения людей на работников и господ возникла необходимость как-то мотивировать подневольных работников к хорошей работе. Рабовладение показалось владельцам рабов очень удобным: раба можно было заставлять работать столько, сколько хотел рабовладелец, и раб не мог этому сопротивляться. Но работа из-под палки – тоже не очень хороший способ. Человек может работать еще более высоко эффективно, если сам хочет работать больше и качественнее, чтобы произвести больше продукта самому себе. На этом была основана следующая формация – феодализм. Феодально-зависимый крестьянин работал в таких условиях, что часть произведенного (или деньги от продажи части произведенного) отдавал феодалу, а часть оставлял себе, и чем больше он производил, тем больше он мог и отдать, и оставить себе. Было выгодно работать больше и лучше. Капитализм пошел еще дальше и вместо принудительной работы на феодала предложил работу только за деньги по такому принципу, что человек как бы полностью свободен в выборе, работать ему или нет и как много или мало работать, но чем больше и лучше работаешь, тем больше зарабатываешь. Так каждая следующая формация улучшала стимулирование людей к хорошей работе.

Но только особенность этого процесса заключается в том, что специально и сознательно от формации к формации господствующие классы не занимались целенаправленным улучшением стимулирования низших классов к труду. На практике, например, становление феодализма было связано с тем, что император раздавал земли тем, кому считал нужным, а они находили способ, как прокормить себя, – с помощью подчинения крестьян. Повышением мотивирования людей к труду никто сознательно не занимался. Но господствующие классы видели, что активное использование рабства уже было, у него были свои недостатки, и не хотели повторять этот опыт, а искали что-то другое. Вполне возможно, что они и осознавали разные варианты действий, но выбирали то, что казалось наиболее приемлемо в сложившихся условиях. А на практике при желании выбрать нечто наиболее приемлемое само получалось, в частности, и увеличение мотивирования людей к труду.

И здесь мы опять видим в ходе развития общества, в общих чертах, просто эволюцию наподобие дарвиновской. Есть единый механизм – и в происхождении видов по Дарвину, и в эволюции общественных формаций.

Как по Дарвину. У животных происходят случайные генетические мутации. Они чисто случайны и могут быть какими угодно. Образно говоря, в результате мутаций у какого-то животного может случайно увеличивать объем мозга, а у кого-то случайно может возникнуть такая особенность, что у него одна нога будет вдвое короче других (и это будет только мешать). Но дальнейшее развитие видов приобретает как бы осмысленную форму. Тут надо повторить: как бы осмысленную. В дальнейшем кто-то из животных с мутациями может случайно выжить или нет. Но при этом на практике те, у кого случайные мутации так или иначе усилили их жизнеспособность, выживут и дадут потомство, а те, у кого случайные мутации уменьшили их жизнеспособность (вроде мутации, из-за которой одна нога становится короче другой), в основном, не выживают – они просто менее конкурентоспособны по сравнению с другими животными. У потомства тех, кто выжил, так же могут возникать случайные мутации и в результате случайным образом следующие мутации могут усиливать их отличия от предков, и если эти отличия увеличивают или хотя бы не уменьшают их приспособленность к жизни, их конкурентоспособность, то они тоже выживают, и так появляются новые виды животных. Естественный отбор.

В эволюции общества, судя по всему, происходит практически то же самое.

Люди со временем изобретают что-то новое. Чуть-чуть перефразируя поговорку, можно сказать: рыба ищет, где глубже, а человек стремится к тому, что лучше. Каждый человек (чисто индивидуально) хочет как-то улучшить свою жизнь. И иногда кто-то изобретает что-то новое, чего до сих пор еще никто не делал. Эти изобретения могут сначала казаться хорошими, но при более длительном употреблении, порой, оказываются и хуже. Или допустим, что-то при применении одним человеком для него выгодно (скажем, воровство), но при массовом использовании неприемлемо для общества.

И в результате получается, что те или иные изобретения могут появляться в обществе, но какие-то из них потом забываются по причине своей малопригодности или даже запрещаются (как то же самое воровство). Но некоторые изобретения в обществе закрепляются, как достаточно выгодные для кого-то – допустим, выгодные для господствующих классов, хотя плохие для эксплуатируемых классов… но в классовом обществе всем управляют именно господствующие классы, и то, что выгодно для них, может закрепиться в обществе надолго и очень надолго. Именно так появлялись рабовладение, феодализм, капитализм.

Речь не идет о ходе эволюции общества, ограниченном только каким-то одним направлением (например, увеличение эффективности экономики). Развитие идет в любых и во всех направлениях, но активнее всего в тех направлениях, которые для людей важнее всего.

Например, в прошлые века крайне актуальным было развитие эффективности экономики – и оно активно шло.

Как можно лучше принуждать или побуждать эксплуатируемые классы к работе – это цель, к которой всегда стремились эксплуататорские классы. В результате – когда сменялись рабовладение, феодализм и капитализм, каждый следующий из этих способов эксплуатации лучше стимулировал к работе. И каждая из этих форм эксплуатации, давая более эффективное стимулирование к хорошему труду, закреплялась в обществе.

И это произошло опять же как в дарвиновской эволюции видов. Богатые классы всегда хотели иметь как можно больше людей у себя в зависимости и получать от них прибыль. Когда сложилось рабовладение, зависимость рабов от своих господ была абсолютной, но эта форма эксплуатации имела и свои недостатки. И когда было изобретено феодальное подчинение крестьян, оно позволило держать крестьян в менее жестком подчинении, при этом давая довольно эффективное их стимулирование к хорошей работе. Но при этом никакие законы исторического развития не принуждали изобретать именно феодализм. В любое время на Земле могла быть изобретена и любая другая форма эксплуатации, которая поначалу казалась бы хорошей и эффективной, но если бы она потом оказалась менее выгодной – она просто не закрепилась бы в обществе и исчезла.

Так же потом феодализм сменился капитализмом. Капитализм оказался еще более эффективной формой эксплуатации.

Хотя, надо повторить, никакого сознательного улучшения общества при смене формаций никогда не было. Просто отдельные люди так или иначе старались улучшить свою жизнь, и если эти улучшения оказывались пригодными для общества, они становились массовыми. При этом люди могли делать и гораздо больше изобретений, но если для общества они оказывались менее пригодными, они в обществе не закреплялись и забывались.

Марксом был открыт или, может быть, скорее, частично приоткрыт сам принцип существования и развития общественно-экономических формаций, но общественные формации – это более многогранное явление, чем ему представлялось. Вполне нормально, что один человек не мог сразу осознать его полностью и во всех деталях. Например, даже таблицу Менделеева (которая гораздо проще, чем формационная теория Маркса) уже после смерти её первооткрывателя изменяли и корректировали, некоторые элементы, которые сам Менделеев считал реальными, потом из его периодической таблицы элементов исключили, как несуществующие: такие исправления – это и есть нормальный научный процесс.

И, в частности, судя по всему, кроме описанного Марксом и кроме тех закономерностей, которые уже описаны здесь, мы видим в развитии ОЭФ, например, в Европе и там, где потом европейцы захватывали власть, после попытки абсолютно подавить волю низшего класса (рабство) потом всё же начали усиление свободы, начиная от абсолютно несвободного раба до наемного работника, который вроде как сам по себе, свободен и только ради зарплаты так или иначе вынужден что-то делать. В Азии, где развилась формация АСП, тоже сначала после формирования сословно-классового общества сначала возникло некое закабаление народа (при АСП), хотя не такое сильное, как при рабовладении, а потом увеличение свободы при переходе от АСП к капитализму. В Европе и Азии этот процесс (закабаление народа, после чего началось постепенное возвращение ему свободы) был, по большому счету, одинаковым с местными вариациями.

Господствующие классы видели, что смягчение условий эксплуатации не приводило к ухудшению работы низших классов и при этом давало меньше недовольства эксплуатацией и возможность подчинить себе больше людей. – чем меньше гнёт, тем меньше сопротивление, и потому рабов было мало, феодально-зависимых крестьян больше, а наемными работниками стало почти всё население капстран. Логика, приводящая к рабству, проста: раб находится под полным контролем господина и это как бы почти дармовой труд, это удобно… Но на практике так получалось, что рабство наталкивается и на свои сложности, а более свободные формы труда оказываются более эффективны... И в то же время это аспект всё той же темы рассмотрения эволюции общественных формаций, как эволюции способов мотивирования людей к наилучшему качеству труда.

Таким образом, еще одна грань этого процесса – это то, что когда возникает сословно-классовое общество, господствующие классы сначала пытаются закабались своих эксплуатируемых, но потом эволюция общественных формаций с каждой следующей ступенью своего развития приходит ко всё более мягкой форме стимулирования людей к труду. От рабовладения к феодализму и капитализму (так же, как при переходе от АСП к капитализму) труд становится всё более свободным, когда простые люди (работники) всё в большей степени сами выбирают, что и как делать, и в то же время становятся всё больше стимулированы к наилучшему выполнению труда.

Каждый следующий способ производства дает более эффективный способ стимулирования людей к труду. (Сознательно, вероятно, никто не пытается именно создать более эффективный способ стимулирования. Ищут нечто более выгодное для себя и соответствующее сложившимся условиям. И каждый делает то, что ему лично выгодно в данных условиях. И пробовать могут разные способы. Но в итоге, как в эволюции животных, выживает существо с максимальной выживаемостью, так и здесь – в истории закрепляется наиболее эффективный в данных условиях способ производства, т.е. способ стимулирования людей к работе.)

И говорим ли мы о европейском пути развития ОЭФ (рабовладение – феодализм – капитализм) или об азиатском (АСП и капитализм) – это параллельные пути и АСП это ступень поиска лучшего мотивирования людей к работе – каждый следующий способ производства пытается улучшать мотивированность людей к труду.

Вполне возможно, что на Земле были попытки завести и еще какие-то другие способы производства, но они не укоренились, не стали массово использоваться, потому что не укладывались в логику развития – в тот же самый поиск лучшего стимулирования людей к труду с примесью влияния местных условий, ранее возникших традиций и т.п. Да, это человеческо-экономический аналог эволюции животных, естественного отбора. Если у животного с новой случайной мутацией выживаемость оказывается ниже, чем у других, то оно скорее всего рано погибнет и не даст потомства. А если возникает мутация, которая улучшает выживаемость, – такое живое существо даст потомство и эта мутация закрепится в поколениях, даст рождение новому виду живых существ. Так же в эволюции способов производства и ОЭФ.

Эта статья не претендует на то, чтобы выявить все грани эволюции общественных формаций (ОЭФ).

Само по себе нахождение новых последовательностей развития от формации к формации интересно. Но в целом не так важно, сколько их, и не особо важно назвать их все. Видеть последовательности в развитии важно в первую очередь с точки зрения того, чтобы понять, что развитие человечества, не хаотично, а идет по определенной логике развития. И если есть определенная логика развития, можно говорить и о том, к чему человечество идет дальше…

Можно было бы назвать и другие оттенки развития, например, то, что когда людям дается всё больше свободы, это создает новые типы общества, в которых улучшается работа так называемых социальных лифтов.

(Наконец, может просматриваться или угадываться еще одна линия развития!

До определенного времени (до конца феодализма) почти везде в мире почти всегда правили монархии и аристократия. Была наследственная передача власти. И они были господствующим классом, то есть господство переходило по наследству. При капитализме это ушло в прошлое, власть перестала быть наследственной. Но владение средствами производства и при капитализме остается наследственным. Если родители являются владельцами средств производства и, таким образом, принадлежат к господствующему классу, то и их дети по наследству получают владение средствами производства и принадлежность к господствующему классу. По логике, можно предполагать, что в следующей формации (или следующих формациях) будет как-то устранено и это явление, как раньше было устранено существование наследственной монархии и аристократии, – теперь и средства производства перестанут передаваться по наследству?)

Так же, например, очень похоже, что внутри развития каждого СП, внутри каждой ОЭФ существует свой цикл развития, когда господствующий класс после возникновения нового СП и в процессе его существования старается в рамках этого СП усилить закрепощение низших, эксплуатируемых классов. Так во многих местах при зарождении рабовладения сначала пожизненного рабства не было – потом оно появилось, в феодализме степень закрепощения крестьян тоже росла – появилось крепостное право. Это детали. Могут быть и другие тенденции в развитии ОЭФ.

(Кстати, то, что внутри каждой формации существует цикл всё большего закабаления низших классов высшими, проливает свет еще на одно явление. Некоторые люди пытаются говорить, что между рабовладением и крепостным правом нет каких-либо четких отличий, четкой разницы, которая в точности заставляла бы делить рабовладельческо-феодально-крепостнический период на две формации – рабовладение и феодализм. И они выдвигают такой тезис, чтобы считать весь этот период от начала рабовладения до отмены крепостного права одной формацией. Но если учесть тенденцию к ужесточению закабаления низших классов внутри каждой формации, то тогда мы видим эту тенденцию именно отдельно внутри рабовладельческого периода, потом идет резкое ослабление закабаленности (феодализм без крепостного права), а потом опять усиление закабаления – крепостное право. Такие образом, получается, что формации всё-таки две – отдельно рабовладельческая, а потом начинается новая феодально-крепостническая ОЭФ.)

Таким образом, мы понимаем, что история – это не хаотичное явление, которое в каждый конкретный момент может по случайному стечению обстоятельств непредсказуемо начать развиваться как-то по-другому. История может делать в каких-то местах (странах, регионах) и некие временные непредсказуемые скачки по каким-либо временным причинам, но в целом это процесс, в котором прослеживаются и явные закономерности, логика развития, показывающая связь того, что было, не только с тем, что есть сейчас, но и что в дальнейшем может быть, а чего не может быть.

К определенным законам развития ОЭФ на деле всегда добавлялось (и накладывало свой оттенок на ситуацию) то, что никак не учитывалось в доктрине материализма. Это человеческий фактор, который в марксистском материализме игнорируется, но он есть.

С древнейших времен первобытно-общинный строй, притом, что люди тогда были окружены опасными и враждебными условиями дикой природы, вынуждал их на проявление элементарной общинности или, можно сказать, сотрудничества, партнерства. Общинность была первоначально развитой в людях способностью. Отчасти она была (и остается), может быть, даже способностью, генетически заложенной в нас (склонность группироваться). Отчасти – люди понимали, что по одному не выжить – надо договариваться и действовать сообща, и понимали, что очень уж сильно проявлять индивидуальную независимость нельзя. Хотя, конечно, в душе каждый хотел жить в свое удовольствие и поменьше ориентироваться на интересы общины.

И желание жить в свое удовольствие развивало общество.

Желание ориентироваться на свои интересы и добиваться своих интересов действовало неоднозначно.

В общих чертах это просто приводило к развитию индивидуальной активности личности, и это было хорошо. Если человек живет довольно трудно, а хочет жить легче и лучше, то чем больше он чего-то хочет, тем больше учится этого добиваться, а в результате развивает свои способности, и физические, и психические. Они помогают ему достичь желаемого. Чем больше хочет, тем больше вынужден чему-то учиться, что-то в себе развивать. Как ребенок хочет чего-то и постепенно учится получать желаемое. И этот путь к получению желаемого становится путем развития личности – чем он и стал для людей на следующие много веков. Это с одной стороны. А с другой стороны – свои интересы (в отличие от интересов общины, коллектива), это когда человек меньше ориентируется на интересы коллектива, в котором живет, и больше – на свои интересы, независимо от того, что их удовлетворение ущемляет интересы кого-то другого (и многих других), – это уже не просто развитие личности, но и привычки ориентироваться на свои индивидуальные корыстные интересы вместо первобытных общинных. И путь развития личности – это одновременно и путь развития индивидуализма.

Как примечание, можно сказать, что эти же явления привели к разделению на бедных и богатых, первобытный строй постепенно разлагался и преобразовывался в сословно-классовое общество. Выделялись люди, обладавшие большей корыстью, более жадные до богатства, чем другие, и более энергично стремившиеся к тому, чтобы добиться богатства. Это приводило к формированию более богатых слоев общества на фоне тех, кто или обладал меньшей энергией, или/и меньше жаждал стать богаче других.

Маркс говорил, что разделение на богатых и бедных происходило из разделения труда, а оно было бытийной необходимостью. Соответственно своей доктрине с утверждением абсолютного приоритета бытийных факторов и игнорированием важности того, что исходит из сознания человека, Маркс никак не мог согласиться, что выделение богатых из массы более бедных происходит от индивидуальной корысти некоторых людей. Но, например, в деревнях из необходимости разделения труда происходило то, что кто-то становился кузнецом, кто-то гончаром, кто-то земледельцем, кто-то пастухом… Но то, что так же возникало разделение на бедных и богатых, выглядит неправомерно – никто сам не выбирал стезю бедного. Выделение из общей массы крестьян-земледельцев более зажиточных крестьян-земледельцев – это принципиально другой процесс. Мы знаем на практике, что в наше время причина стремления к богатству это ни что иное, как корысть, и изначальное выделение богатых из массы бедных происходило по той же причине, это факт. Причины изначального появления более богатых людей, кроются не в бытийных необходимостях, а в сознании людей. Так интересы сознания в истории сочетаются с бытийными факторами.

Маркс игнорировал человеческий фактор, но последний всегда был, есть и будет в жизни людей, как компонент развития ОЭФ, в частности. В нескольких словах повторим явление, открытое Марксом, что в течение ОЭФ производительные силы развиваются и постепенно входят в конфликт с не изменяющимися производственными отношениями. А почему производительные силы развиваются, что их заставляет развиваться? Сам этот закон Маркса? Нет, всё проще. Хоть рабовладельцы, хоть феодалы, хоть капиталисты корыстны, хотят иметь в своей собственности всего больше и лучше, хотят то, чего в данный момент у них еще нет. Для этого нужна прибыль от производства и желательно как можно больше. Для этого нужно как-то развивать производство, тут уже кто что придумает, рабовладелец, феодал, капиталист сделают по-своему.

Только в самой глубочайшей древности, еще до разделения на богатых и бедных, можно сказать, что корысть происходила из простого желания самовыживания – просто поесть, чтобы выжить, просто во что-то одеться, чтобы не замерзнуть и выжить, и т.д. Потом вместе с ростом благосостояния тех, кто сумел наращивать свое благосостояние, это уже превратилось у них в желание вкусно поесть, красиво и модно одеться, иметь красивую и модную обстановку в доме и т.д., а это уже такие желания, которые не нужны для самовыживания, – это потребности сознания, но из них в большой степени происходит желание богатых классов развивать какое бы то ни было производство и получать с него прибыль. Так человеческий фактор – потребности сознания богатых – были и остаются двигателем развития экономики.

Всё это, разумеется, происходило в сочетании с тем, что существовали определенные бытийные условия и люди жили в этих бытийных условиях. Но для богатых классов это было в очень большой степени не приспособлением к бытию, а практически придумыванием того бытия, которое они хотели, и заменой существующего бытия на то, какое они хотели.

Так и в общественном плане – это было временем развития индивидуалистических тенденций, замены общинных традиций, происходивших из древних времен, на индивидуалистический подход, а он, в свою очередь, создавал расслоение на сословия и классы (с одной стороны) более богатых и сильных, не только желавших накапливать богатства, но и старавшихся эксплуатировать других, соответственно, более бедных и слабых (с другой стороны).

В таком духе развивались рабовладение и феодализм. Возникший после этого капитализм стал уже формацией несколько другого качества и, кроме самого основного явления, что он основывался уже не на насильственной зависимости, а на вольнонаемном труде, развил в себе такие отличия, как отказ от поддержки религий, и повсеместное возникновение демократии в капстранах.

Одновременно с общественными формациями развивались формы власти. Как и с общественными формациями, их развитие шло неравномерно, и где-то новые формы власти появлялись значительно раньше, чем в других местах. Демократическая форма правления впервые появилась еще в Др. Греции и Др. Риме. Но долго она там не продержалась. После некоторого периода демократического правления на территории этих стран потом веками существовала монархия.

После этого в разных местах Земли неоднократно возникали государства с элементами демократии, но они были небольшие, и распространение демократической формы правления оставалось очень ограниченным.

Но одновременно с возникновением капитализма демократическая форма власти стала устанавливаться не только в отдельных, а в различных странах массово, потому что ее установление было нужно самим буржуа.

И, кстати, именно такая смена формы власти была причиной того, что переход от феодализма к капитализму во многих странах происходил через революции.

Вплоть до окончания феодализма в течение многих веков государствами правили монархи и аристократия. Это была наследственная форма власти. При этом правящие династии иногда менялись, но наследственная форма власти сохранялась. Но нарождающиеся капиталисты по сравнению с правящими династиями были безродной чернью и никаких прав на власть не имели. Поэтому им при переходе от феодализма к капитализму было недостаточно только надавить на монархов и аристократов, чтобы они что-то изменили в законодательствах своих стран – буржуазии надо было изгнать из власти монархов и аристократию и сменить форму власти, установив беспрепятственный доступ к власти самим себе, т.е. установив выборы по демократическому принципу, чтобы беспрепятственно проходить к власти самим капиталистам и их ставленникам. Для осуществления такой смены формы власти и изгнания из власти монархов и дворян во многих странах не знали, как это сделать, иначе как через революцию. То есть революционная смена власти была не правилом для перехода от каждой предыдущей к следующей формации, а особенностью перехода именно от феодализма к капитализму, когда нужно было так же сменить и форму власти. Поэтому им при переходе от феодализма к капитализму было недостаточно только надавить на монархов и аристократов, чтобы они что-то изменили в законодательствах своих стран – буржуазии надо было изгнать из власти монархов и аристократию и сменить форму власти, установив беспрепятственный доступ к власти самим себе, т.е. установив выборы по демократическому принципу, чтобы беспрепятственно проходить к власти самим капиталистам и их ставленникам. Для такой смены формы власти и изгнания из власти монархов и дворян во многих странах не знали, как это сделать, иначе как через революцию. То есть революционная смена власти была не правилом для перехода от каждой предыдущей к следующей формации, а особенностью перехода именно от феодализма к капитализму, когда нужно было так же сменить и форму власти.

(Собственно говоря, и без попытки замены монархии на демократию, а с продолжением монархического правления подобное явление, всяческие перевороты, бесконечное количество раз и раньше случались в течение всех предыдущих формаций во множестве стран, причем по много раз могли повторяться даже в одной и той же стране в течение одной формации. И нужны они были ни в коей мере не для смены формации, а для того, чтобы занять трон тому, кто не имел на это законного права. Переворот, революция имеет цель только смены каких-либо персон у власти, а не смены формации. Переворот может быть – или не быть – по каким-либо причинам сопутствующим явлением при смене формации, но сам он одну формацию на другую никак изменить не может. Конкретно о механизме смены формаций мы еще поговорим позже, ближе к концу этой статьи.)

Формы правления имеют свою логику развития, как и общественные формации. В античном и средневековом мире некому было так настоятельно захотеть возникновения и сохранения демократии – и она там эпизодически появлялась и исчезала. Когда же она понадобилась буржуазии, демократия начала свое широкое распространение в мире.

Кстати, по той же причине смены формы власти происходило повсеместное изменение отношения к религиям. Некоторые исламские капстраны с теократической властью являются в этом отношении исключением, но во многих других республиках с президентом во главе отношение к религии изменилось принципиально.

В докапиталистическом, феодальном мире с монархической формой правления монарх был просто сам заинтересован в укреплении религии. Считалось, что власть короля или царя – от Бога, а также, до кучи, и власть аристократии и всех господ над народом – это Богом установленный порядок (ну а как иначе было объяснить, почему королевская династия властвует, а все должны ей подчиняться, а также почему все из простого народа должны покорно слушаться господ и не роптать?). Религии – во всяком случае, христианство, но не только оно – поддерживали в этом монарха. «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению» (Рим.13:1-2); «Итак будьте покорны всякому человеческому начальству, для Господа: царю ли, как верховной власти, правителям ли, как от него посылаемым» (1 Петр 2:13-14) – говорит Библия. И монарх был заинтересован в том, чтобы люди в это верили. А для этого нужно было, чтобы вера людей была сильна, чтобы роль религии в стране была сильна. Так религия поддерживала светскую, королевскую или же царскую власть, а та поддерживала религию.

В демократическом мире всё стало не так. В нём президента выбирает народ. Другие господа тоже не от Бога. Теоретически (а иногда и практически) в демократической стране любой чернорабочий или сантехник может, в принципе, стать президентом или его приближенным. Власть президента не от Бога, а от людей, и ему теперь нет нужды способствовать усилению роли религии в стране, она стала политикам не нужна и поддерживать ее никто не собирается, за исключением того, что президент тоже может быть (или не быть) верующим.

Это имело еще один побочный эффект. Дело в том, что религии с древнейших времен были не только поддержкой монархической власти. Они так же были моральной скрепой – создавали людям желание спасения души, ради чего нужно было заботиться о своем моральном облике.

С наступлением же капитализма и ослаблением роли религий поддержание своего морального облика стало личным делом каждого. Демократия и капитализм избавили человека от этой моральной скрепы, но не дали ничего аналогичного вместо нее. Хотя, возможно, это дало некоторый толчок к большему контролю над поведением людей с помощью законов и развитию законодательств с этой целью.

По сравнению с двумя предыдущими формациями капитализм стал существенно другим – новым этапом развития, со своими, новыми, плюсами и минусами.

Наконец, в наше время существует такая форма управления государством и людьми, как демократия. Но демократия, по сути, полноценно не реализуема, она не может раскрыть весь свой благой потенциал при капитализме, в обществе с буржуазией в роли господствующего класса.

Когда господствующий класс – это буржуазия, демократия в любом случае не может стать по-настоящему полной и раскрыть весь свой благой потенциал. Дело просто в численности этого господствующего класса. Буржуазия – класс малочисленный, включающий в себя (округленно) 10% населения. Но буржуазии нужно сохранять и с помощью денег она легко способна сохранять свое положение господствующего класса. Это уже не демократия. В наше время буржуазия научилась править, можно сказать, мягкой перчаткой, когда положение в стране сохраняется таким, как удобно и выгодно буржуазии, но это делается не жестко и воспринимается народными массами, как будто так и надо. Но в любом случае, когда правящий класс составляет 10% населения – это исподтишка подсунутая «мягкая перчатка» диктатуры, хотя и, разумеется, с элементами демократии (и с попытками сделать вид, что демократия есть вообще во всём и везде). Это называется «буржуазная демократия», то есть как бы и что-то вроде демократии, но не совсем. В таком мире демократии отведена только роль зародыша, развивающегося в противоестественных, если не враждебных, для него условиях, только старательно преувеличиваемого и показываемого (в СМИ), как нечто уже полноценно развитое. Но полноценного развития демократии при таком положении дел не может быть никогда. Для ее осуществления нужна какая-то другая форма жизни общества.

Когда-то и буржуазная демократия была прогрессом. До возникновения капитализма и демократии способ правления государствами был, по сути, открыто авторитарным. Меньшинство управляло подавляющим большинством. Буржуазная демократия – это уже шаг вперед, когда элементы демократии в обществе явно присутствуют. Но буржуазии в любом случае нужно удерживать свое господствующее положение и это явление не зависит ни от каких демократических решений народа. Если говорить опять же символами, как про «мягкую перчатку», взаимоотношения буржуазии и народа аналогичны взаимоотношениям пастуха и овец. Пастуху всё равно, кто в стаде будет вожаком, а кто подчиненными, и в этом отношении он может предоставить овцам полное демократическое самоуправление. Но то, что пастух – это пастух со всеми вытекающими из такого положения возможностями, не подчиняется никаким демократическим решениям овец. И дальше такого положения дел буржуазная демократия никогда не пойдет, не может пойти.

(Но такое половинчатое положение демократии не может быть ничем иным, как промежуточным этапом развития от того, что было, к чему-то следующему. И, поскольку при капитализме и существовании малого, но господствующего, класса буржуа полноценного развития демократии не может быть, это следующее – уже некое некапиталистическое будущее.)

Продолжая сказанное про развитие демократии, можно сказать, что половинчатость капитализма даже еще шире, чем половинчатость нынешнего положения с демократией. И это тоже является не какой-то настоящей проблемой (ухудшением ситуации), а особенностью нашего времени, показателем половинчатости капиталистического общества как некоего промежуточного состояния в процессе развития с перспективой преодоления этой половинчатости.

Как было и в прошлых общественных формациях, господствующим классом при капитализме является мизерное меньшинство (частные собственники средств производства) и они используют все свои возможности, чтобы оставаться господствующим классом и делать всё, что они захотят, нередко в ущерб интересам народа, в ущерб интересам всех, кроме самих себя.

В результате правителям стран постоянно приходится бороться с алчностью господствующего класса, и без этого сейчас уже нельзя. Здесь сочетаются два фактора: и то, что в руках современных капиталистов (особенно крупнейших) находятся очень большие возможности, и они, просто заботясь о своих интересах и игнорируя всё остальное, могут многое испортить в больших масштабах, и то, что, что после появления демократии власти уже не могут хотя бы в какой-то мере не заботиться (где-то лучше, где-то хуже) об интересах подавляющего большинства населения – простого народа.

Так, например, уже говорилось, что капиталисты сами не хотят заботиться об экологии, им это не выгодно, и в результате во всех бурно развивающихся сейчас странах возникают всё более серьезные проблемы с загрязнением воздуха, воды, земли – всего, куда можно сбросить отходы производства, а власти вынуждены бороться с этим явлением.

Так же капиталистам выгодно заниматься мошенничеством при производстве и продаже товаров, выгодно обманывать покупателей, выдавая дешевый товар (а если говорить о продуктах питания, то часто еще и вредный для здоровья) за дорогой и качественный. Но, если в прошлые века и при предыдущих формациях государство могло бы смотреть на это «сквозь пальцы», то сейчас оно вынуждено в какой-то степени на это реагировать. Возникновение демократии и принятие демократии в развитых капстранах, как нормы жизни, вынуждает государство (госорганы) как-то препятствовать тому, что господствующее меньшинство так или иначе портит жизнь подавляющему большинству (простому народу).

И такая половинчатость, противоречивость наблюдается во многом… Есть множество самых разных случаев, когда простые люди из народа, чтобы привлечь внимание к проблеме, затрагивающей их интересы, могут писать жалобы в газету (и их, может быть, напечатают, а может, и нет), а крупный и даже не очень крупный частный собственник может купить газету и какие-либо другие СМИ и через них куда более активно освещать ту же проблему, но в совсем другом свете и в своих интересах.

Капиталисты продолжают вести себя так, что они – господа и они сами по себе, они делают что хотят, и хотят так же делать дальше. Подавляющее большинство людей – это народ. Но господствующий класс, а точнее, каждый представитель господствующего класса использует все свои возможности, чтобы было сделано так, как выгодно ему, а интересы народа были бы проигнорированы (если только не удастся найти выход, когда и капиталисту будет выгодно, и интересы народа будут соблюдены… но в любом случае для капиталиста главное – его личная прибыль).

В отличие от предыдущих формаций, капитализм оказался в некоем половинчатом состоянии, когда он уже отказался от монархии и откровенной диктатуры аристократии, а провозглашает себя демократическим строем, существующим для блага народа, но с фактическим сохранением господствующего класса, который мизерно мал, но он претендует на то, чтобы оставаться господствующим, и каждый его представитель старается как можно больше подмять под свои личные интересы. И государство вынуждено балансировать между тем, чтобы стараться хоть как-то ограничивать господствующий класс в его агрессивных аппетитах, но сохраняет этот класс, как господствующий, тем более что и многие политики и/или члены их семей к этому классу принадлежат и сами хотят, чтобы он оставался таким же господствующим, несмотря ни на какую демократию.

Такая противоречивая половинчатая стадия развития... Существование демократии (даже в любом слабо развитом виде) при капитализме – это его несомненное достоинство. Существование маленького, но господствующего (вопреки демократии) класса – это свойство капитализма, унаследованное от предыдущих формаций. Эти явления противоборствуют между собой. И это уже есть показатель, что в таком противоречивом состоянии капитализм не может существовать вечно. Такое состояние говорит о том, что оно является промежуточным и рано или поздно преобразуется во что-то другое, что будет уже не капитализмом, а чем-то иным, что устранит данное противоречие и продолжит развитие.

Демократия в том урезанном виде, в каком она есть сейчас, не может существовать слишком долго – если она уже появилась, то развивается и будет неизбежно стремиться к дальнейшему развитию и снятию противоречия.

А снятие противоречия будет возможно только в том случае, когда господствующим классом является наиболее многочисленная группа населения (большинство). Таково дальнейшее естественное и неизбежное развитие событий.

Раздвоение современных порядков на зарождающиеся демократические и недемократические ярко проявляет и деление на сферы существования того и другого.

С одной стороны – в гражданском капиталистическом обществе демократия как бы уже существует – происходят выборы мэров, губернаторов, президентов. Все это имеет свои недостатки, но как минимум в зачаточном состоянии это явление уже есть.

С другой стороны, в рабочей сфере, причем подразумевая не только рабочих на заводах, а все частные фирмы и используемых ими наемных работников, по-прежнему остается полная диктатура капиталистов: частный собственник является владельцем фирмы и все права на управление есть только у него. Работники могут только выполнять распоряжения и делать то, что хочет владелец. Права чем-то распоряжаться у них нет.

Власти пытаются занимать роль третейского судьи между работниками и капиталистами и периодически в чем-то ограничивают алчность капиталистов. И плюс к этому пытаются присоединиться профсоюзы, отстаивая права рабочих. Таким образом, постепенно уменьшается рабочий день, запрещается детский труд и производятся некоторые другие изменения. Но всё это ограничивается только тем, что улучшаются условия работы людей на своем рабочем месте, но при этом в любом случае не дается возможности рабочим как-то влиять на процесс работы частных фирм в целом. Наемные работники остаются наемными работниками, которые имеют определенные права только на своем конкретном рабочем месте и не более. А возможность управления всей фирмой в целом остается только у ее владельца и это незыблемое явление при капитализме.

Так проявляется капиталистическая противоречивость и половинчатость: в гражданском обществе уже развивается демократия, а в сфере работы, как в армии, сохраняется однозначная диктатура частных собственников.

Но люди постепенно понимают, что отсутствие демократии неизбежно ведет к пренебрежению интересами подвластного большинства в интересах господствующего меньшинства. И это противоречие в дальнейшем будут стремиться как-то снять, и если будет невозможно сделать это в рамках капитализма, развитие естественным образом будет постепенно выходить за эти рамки…

Капитализм – это такой общественный строй, у которого половинчатой стала сама его основа.

Ушли те времена, когда какая-нибудь императрица могла стараться поэффективнее править страной только для того, чтобы получать побольше налогов и как можно пышнее устраивать свою собственную жизнь (то есть воспринимала всю страну, как свой большой кошелек). После появления демократии это уже невозможно. Демократия требует от правителя, как минимум, хоть как-то формально (или по-настоящему неформально) заботиться об интересах большинства населения и от этого требования в демократических странах никак не отвертеться, в худшем случае можно его только формализовать, но что-то для народа делать надо.

При этом капитализм содержит маленький господствующий класс и, тем самым, продолжает ряд общественных формаций, где всё развитие страны происходило под диктовку (диктатуру) господствующего класса. Но он же начинает развивать демократию, которая требует управления в интересах большинства.

Господствующий класс пытается либо не замечать требования демократии (когда их выгодно не замечать), либо использовать их исключительно себе на благо – так и бывает, когда кого-то выбирает народ, но при этом успешность предвыборной кампании сильно зависит от количества вложенных в нее денег, а в результате человек, не являющийся представителем буржуазии или ставленником буржуазии, не имеющий больших финансовых ресурсов, которые он мог бы вложить в свою предвыборную кампания, на практике имеет минимальные шансы победить… хотя они и есть. (То есть демократия как бы есть, но законы установлены так, что, за исключением, может быть, местных выборов самого низкого уровня, даже вступить в предвыборную гонку может только человек с деньгами – представитель буржуа или их ставленник – а победа в предвыборной гонке опять же зависит от количества денег.)

В этом признании буржуазией демократии, но при этом использование ее себе, буржуазии, на благо (несмотря на малочисленность класса буржуа, из-за чего, по канонам демократии, правящим классом она быть никак не может) – квинтэссенция капитализма, его половинчатости и противоречивости[2].

Эта половинчатость капитализма показывает, что капитализм – это некий промежуточный общественный строй между формациями классовыми или, можно сказать, эксплуататорскими, где диктаторски господствовал некий малочисленный класс, и новым этапом развития, где развитие событий приведет к формированию общества, в котором если и будет господствующий класс, то сформируется такой господствующий класс, который одновременно будет большинством населения и он будет господствующим не на основе диктатуры, а на основе принципов демократии. Таково естественное логическое развитие общества – в данной ситуации оно напрашивается само собой. С момента возникновения демократии она стала развиваться и усиливать свое влияние в обществе. Общество стало воспринимать демократию, как нечто само собой разумеющееся и абсолютно естественное, абсолютно необходимое – когда не маленькая группа людей (аристократия или еще кто-то) диктует всем, как им (всем) жить, а сами люди хотят управлять своей жизнью. И стало только вопросом времени, когда общество сумеет найти переход от диктатуры мизерного меньшинства к возможности полноценного самоопределения большинства и когда в таком обществе демократия сможет получить полноценное развитие.

Когда дети взрослеют, они начинают жить самостоятельно и сами решают, что им делать, хотя эта самостоятельность сначала при недостатке опыта может создавать проблемы, но всё же при нормальном течении жизни повзрослевшие дети хотят сами решать, как им жить. Так и всё человечество, начиная от отмены рабовладения стало развиваться в направлении того, чтобы люди в массе могли бы жить так, чтобы по возможности больше в своей жизни решать самим. Таково всё развитие общественных формаций: рабовладение, феодализм, капитализм… Продолжением этого процесса может быть только следующий этап, когда люди в массе смогут в еще большей степени взять свою судьбу в свои руки и сами решать, как им жить.

Таким образом, мы видим, что капиталистическая система никак не сможет остаться с нами навечно, точно так же, как просуществовали некоторое время и ушли в прошлое первобытное общество, рабовладение, феодализм. Для кого-то и в наше время это совсем не открытие, а кто-то и сейчас считает если не идеальной, то всё же оптимальной капиталистическую систему. Но капитализм никогда не сможет избавиться от определенных проблем, которые исходят из существования экономики, основанной на частной собственности, которая при капитализме является базовой. И эти проблемы со временем неизбежно будут усугубляться, осложняя жизнь людей. Избавление от всех перечисленных (и не только их) проблем возможно при использовании другого способа производства… но тогда это будет уже не капитализм…

Несмотря на недостатки, вообще в целом капитализм есть не что-то упадочническое. Это новая ступень развития общества, более высокая, чем рабовладение и феодализм.

И по сравнению с предыдущими формациями, капитализм сделал угнетение господствующим классом низших классов значительно мягче.

Примером может служить развитие избирательного права. Мы сейчас говорим, что демократия в нашем обществе находится в слабо развитом состоянии. Но в каком же состоянии она находилась в прошлые века?

И до зарождения капитализма избирательное право уже как бы существовало… кое-где… чуть-чуть… Но со времен Древнего Рима и вплоть до XIX века существовало такое явление – имущественный ценз для ограничения числа тех, кому предоставлялось избирательное право. Буржуазная демократия – это такое явление, которое стремится предоставить все права буржуазии, но как можно сильнее ограничить в избирательном праве более бедные слои общества.

Показательным примером этого явления служит Франция. После Великой французской революции там появились избиратели. Но избирательным правом наделялись только люди, имеющие доход не меньше определённого законом, и таким образом избирателями стали только 16% взрослого населения. Но это еще не всё! Через несколько лет имущественный ценз был увеличен и избирателей стало всего 8%. А в 1817 г. имущественный ценз был установлен таким, что избирателей осталось только 0,3% от взрослого населения страны – только богатейшая элита.

Тем не менее, в наше время во Франции установлено всеобщее избирательное право. По сравнению с 1817 годом, гигантский скачок, не правда ли?

Такие попытки в течение первых столетий становления капитализма дать избирательное право самым богатым, но не допускать к нему бедных мы видим не везде. Но везде в начальном периоде становления демократии мы видим минимальное количество избирателей. Например, в Англии до 1832 года их было меньше 5%, в США на первых порах – примерно столько же.

Но со временем имущественные цензы везде отменялись (более бедные слои общества этого добивались с боем). Еще тяжелее шло установление избирательного права для негров и для женщин. Тем не менее, страны со временем приходили к всеобщему избирательному праву.

Развитие демократии в мире идет – это факт. И демократия будет развиваться дальше. Простые люди хотят сами управлять своей жизнью.

Но капитализм остается таким же классовым обществом, где есть мизерно малое господствующее меньшинство и огромное подавляющее большинство, которое так и остается эксплуатируемым. По канонам демократии большинство может само решать свою судьбу, да и судьбу меньшинств, но в капиталистическом обществе в рабочей сфере положение подавляющего большинства людей (собственно трудового народа) остается в виде наемных работников, которые могут только что-то делать, получая за сделанное зарплату, но имеют очень мало прав на что-то влиять.

Рабочий никак не может повлиять на действия владельца средств производства – частного собственника. Что как делать – в основе решает только он, собственник, предоставляя подчиненным наемным работникам решать что-то только в рамках, установленных им.

По большому счету, наемный рабочий практически бесправен, ни на что не влияет.

И это кардинально важное явление, которое утяжеляет если не все, то очень многие проблемы, которые возникают при капитализме. Что бы ни происходило, будь то фальсификация товаров или многое другое, простой народ может от этих проблем страдать и может работать на заводах, где подобная проблемная продукция производится, но лишен возможности как-либо на это влиять. И это то явление, при котором и очень многие другие частные проблемы практически не решаемы. Многие другие проблемы могут быть гораздо лучше видны, но на деле они вторичны по сравнению с этим. И, таким образом, если говорить о перспективах, расширение прав рабочего народа, получение возможности влиять на то, на что простой рабочий человек сейчас влиять абсолютно не может, является фактически флагманским направлением развития общества.

Современные законы кое в чём ограничивают самоуправство капиталиста. Но если капиталист захочет закрыть производство, он может увольнять рабочих тысячами и они бесправно должны будут подчиниться этому. 2020 год наглядно показал это, когда во время карантинов по COVID-19 в разных странах людей массово увольняли и уровень безработицы увеличился в разы, несмотря на то, что законы пытались противодействовать этому. Так, например, в США уровень безработицы на пике проведения карантинов вырос в 4 раза.

Результаты и последствия производства (загрязнение экологии, фальсификацию или низкое качество товаров) рабочий в полной мере ощущает на себе, они неизбежно сопутствуют ему в реальной жизни, и вынужден терпеть, но то, что приводит к таким результатам и последствиям, чисто диктаторски решает только владелец производства.

Капитализм со временем развивается и улучшается, но остается эксплуататорским обществом, как и предыдущие ОЭФ. Формально капитализм как бы уравнял господствующий и низший класс перед законом, формально капиталист и простой рабочий перед законам как бы уже равны, развитие общества от формации к формации идет по линии выравнивания прав людей перед законом. Но бесправность (не абсолютная, но в большой степени) подневольность, подчиненная роль низшего класса осталась. Подавляющее большинство населения – наемные работники – на деле продолжают иметь право выполнять распоряжения только в рамках своих узких обязанностей, но при этом терпеть последствия всей работы предприятий, будь то экологически загрязнение и что угодно другое, не имея права влиять на эти процессы.

Хотя их (наемных работников) – подавляющее большинство и по демократическим канонам пора им получить право на то, что касается их собственной жизни, ее условий.

Эта невозможность наемных работников влиять на что-то, кроме области своего собственного труда, унаследована капитализмом от предыдущих формаций эксплуататорского общества. Зачатки народовластия уже существуют, но при нынешних условиях возможности их полноценного развития нет.

Ситуация, когда есть многочисленный народ (имеющий крайне ограниченные права) и малочисленный господствующий класс, подобна тому, как есть огромные стада овец и небольшая группа пастухов над ними. И пастухам всё равно, безразлично, какой баран встанет во главе, какую свою внутреннюю иерархию подчинения они выстраивают в стаде – это никак не затрагивает интересы пастухов. Иногда пастуху может не понравиться, если во главе стада окажется какой-нибудь сумасшедший баран-шизофреник, особенно если он попытается так или иначе мешать благополучию пастухов. Но в основном и почти всегда пастухам совершенно безразличны внутренние взаимоотношения овец между собой. Пастухи даже сознательно учатся более спокойному отношению к выборам среди овец. Пастухи понимают, что овцы лучше себя чувствуют, когда имеют какие-то элементы самоуправления или думают, что имеют. Но, независимо от того, какого барана овцы выбрали, как главного, всё по-настоящему важное – где овцам жить, когда, где и сколько пастись и т.д. и т.п. решают только пастухи без всяких выборов и демократии, и овцы живут так, как решат пастухи…

Так и в нашем мире. – ни от каких демократических решений не зависит, что наемный работник – это только наемный работник…

Далее развитие общества естественным образом пойдет в том же направлении. Люди, конечно, очень часто действуют, как в басне Крылова «Лебедь, рак и щука» – каждый хочет блага для себя и тянет в свою сторону. Но люди – это всё-таки люди, а не лебедь, рак и щука, и в их действиях в любом случае в самых общих чертах выявляется некая общая основа – чего, в какой-то мере, хотят все, и некоторые детали – чего хотят не все, но многие, что наиболее реалистично, достижимо. И так в течение последовательно сменяющихся формаций идет развитие общества. Предыдущие формации от рабовладения к феодализму и капитализму сменялись таким образом, что следующая формация давала простым людям больше свободы, бóльшую степень самоуправления. Естественным образом продолжится то же развитие и после капитализма – с желанием людей большей свободы, большего полноправия (или, как минимум, уменьшения бесправности), с желанием развития демократии. Ну и, разумеется, с необходимостью как-то устранить экологическую и другие проблемы.

Собственно говоря, некоторые шаги в этом направлении уже делаются. Но пока они малы, можно даже сказать, совсем малы, расширение этого явления – вопрос будущего, когда люди более массово увидят в нём необходимость. Об этом будет говориться дальше.

Какие-то из многоразличных проблем, развитых капитализмом, при дальнейшем его развитии могут быть если не полностью побеждены, то в какой-то мере и каким-то образом ослаблены… Например, государство может вынуждать капиталистов строже следить за выбросами отходов производства и меньше загрязнять атмосферу (может быть, где-то когда-то что-то из этого получится).

Но сама основа капиталистической экономики – это стремление частного собственника к максимальной прибыли для себя и игнорирование какого-либо побочного вреда для других, то есть вред для других может быть, но для собственника он не имеет значения. (А основа остается основой и она неустранима.) Конкуренция должна помогать улучшать качество экономики, но плохо справляется с этой задачей, а так же сам переразвитый и еще далее развивающийся дух конкуренции порочно влияет на общество провоцируя развитие такого явления, которое очень похоже на тихую (или не очень) войну всех против всех. Капитализм всячески рекламирует материальное преуспеяние, но на этом фоне моральное качество жизни, особенно в крупных городах, ухудшается. Развитие технологий усиливает порождаемые проблемы, связанные с фальсификациями и многим другим. И т.д. и т.п.

Или, как сказал бы Маркс, производительные силы уже настолько выросли (и далее растут), что чем дальше, тем больше становятся всё менее совместимыми с тем способом производства (СП), какой мы имеем при капитализме. Производительные силы развиваются, а способ производства и связанные с ним производственные отношения (в данный момент это отношения капиталиста и наемных работников с теми их особенностями, какие здесь описывались) остаются теми же, в итоге их несовместимость нарастает. И пока сохраняется тот же способ производства, это никак не изменить… а если что-то мешает людям жить, вносит в их жизнь противоречия и проблемы, рано или поздно люди находят возможность как-то эти проблемы устранить – в данном случае речь идет о нахождении нового СП, если старый чем дальше, тем больше создает проблемы.

Всё больше реалий нашего современного общества указывают на дальнейшие перспективы его (общества) развития. В течение предыдущих сословно-классовых формаций нормой было подавление и эксплуатация одних другими. Сейчас, при капитализме, это еще продолжается – мы живем тоже в классовом обществе, где есть господствующий и эксплуатируемый классы. Но в то же время, хотя это противоречит классовой основе капитализма, простые люди постепенно добиваются увеличения своих прав. Вместо подавления одних другими ширятся идеи равноправия, учтения интересов разных слоев населения – отказ от расовой дискриминации, от дискриминации женщин (в первую очередь предоставление права голосовать, которого женщины добивались очень долго), от дискриминации всевозможных меньшинств. И т.д. и т.д. Положение дел приходит к тому, что становится всё больше людей разных групп (рас, полов, религий…) с одинаковыми правами, которые претендуют на то, чтобы к ним относились так же, как к другим. В обществе постепенно уменьшается элемент подавления и увеличивается элемент равноправия. Без того, чтобы учитывать интересы окружающих, становится невозможно жить. В обществе на основе подавления интересы подавляемых можно учитывать минимально, а то и не учитывать совсем. Но в обществе, где устанавливается равенство пусть не всех, но многих, без того, чтобы учитывать интересы других равноправных, становится невозможно жить.

И «неожиданный сюрприз» точно в духе времени: в свете существующих проблем, принципиальное изменение устройства (структуры) экономики таким образом, чтобы производитель имел заинтересованность не только в личной выгоде в деньгах, но и чтобы он был точно так же заинтересован в поддержании и улучшении условий жизни (экологических и любых других) в целом хотя бы в том регионе, где он живет (это тоже его личная выгода, только бóльшего масштаба), – это становится жизненно важной необходимостью для всех.

Хотя естественно, что в приоритете при этом у каждого человека остаются его личные интересы. Иначе не может быть.

Это, разумеется, совсем не та перспектива, о которой говорят некоторые коммунисты-радикалы, мечтающие о том, чтобы главным для людей стали общественные, коллективные интересы, а личные – на втором месте. Такого разворота «с ног на голову», разумеется, не будет и не может быть, т.к. это никому не нужно и потому невозможно. (За исключением каких-либо героев и подвижников, личные интересы у подавляющего большинства людей находятся в приоритете и это нормально.) Эти самые фанатики-радикалы чувствуют, каково направление развития общества, но воспринимают это радикально преувеличенно. Но да, все факты указывают на то, что направление развития и ими понимается правильно. Факты заставляют нас понять, что без учитывания и соблюдения интересов других людей уже не получится. Ситуация явно развивается в эту сторону. К такому развитию в сегодняшнем обществе нас толкает всё, начиная, например, от экологических проблем до развития демократии, которое тоже является закреплением в сознании людей понимания того, что они живут в обществе людей с разными интересами.

Это, не придуманное, не надуманное кем-то направление развития. Эти идеи витают в воздухе, становятся более или менее понятны всем и потому появляются размышления разных людей (с разной степенью правильности или искаженности понимания реальности), которые могут начинать думать о том, что в будущем надо вот так или что вот так будет хорошо… Но это не какая-то искусственная придумка какого-то нового общества. Это не то, что надо сделать вот так (и внедрить волевым решением)… Это в большей степени даже не сознательное, а интуитивное ощущение реального естественного развития событий, которое естественным образом самопроизвольно идет в определенном направлении, независимо от того, что там придумают философы или изобретатели своих доктрин. Это естественное развитие общества в процессе осознания того, что существует не только личный интерес, но и необходимость сотрудничества и согласования разных интересов разных людей.

В мире, построенном на подавлении одного другим, господин может не обращать внимание на интересы подавляемого (подавляемых). Но если мы хотим жить в мире, где люди не делятся на господ и рабов, а имеют равные права перед законом, то нужно учиться жить в мире равноправного сотрудничества.

Как было и при переходе от первобытного общества к рабовладению, потом к феодализму и капитализму, – это не такие реформы, о которых надо обязательно позаботиться сверху, а иначе их не будет. Забота сверху вполне может быть и она полезна, но она может только закрепить изменения, которые уже масштабно идут снизу. Как уже бывало и раньше – люди начинают чувствовать для кого-то невозможность, а для кого-то невыгодность того, чтобы жить по-старому, и начинают искать, как можно жить иначе. А в результате – соответственно ситуации само собой (без всяких реформ сверху) так получается, что люди постепенно нащупывают возможность дальнейшего развития, но это уже получается развитие, выходящее за рамки данного этапа (рабовладения, феодализма, капитализма). Люди не согласны десятками и сотнями тысяч лет неизменно жить в одних и тех же стаях, стадах и т.д., как это происходит у животных. В человеческом обществе никогда ничто не вечно. Всегда находятся люди, которые снизу, просто на местах своего жительства меняют свою жизнь, вовлекают в это других людей, и так постепенно всё более массовые изменения меняют глобально целые страны. И это неостановимый самопроизвольный процесс…

Хотим быть ближе к более равноправному, полноправному обществу? Это и получается партнерство, сотрудничество. Потому что либо диктатура сильных над слабыми, либо сотрудничество равноправных.

Такое состояние общества наступает совсем не вдруг. У некоторых людей ощущение, что дальше так жить нельзя, или, как минимум, хотелось бы попробовать жить иначе, наступает гораздо раньше, чем у других. И период перехода от старых норм жизни к новым становится очень постепенным и растягивается надолго.

Человеческое общество тысячелетиями развивается самопроизвольно. Развитие идет одновременно с разных сторон. Например, в культурном отношении развитие проходит через свои стадии. А в экономическом плане развитие идет через ОЭФ. Одна формация длится веками и в это время радикальных экономических изменений может не происходить. Но между формациями происходит некий переход с одного уровня развития на другой. От одного общественного строя происходит другой, от него третий...

Естественный путь развития цивилизации таков, что чем дальше, тем больше людей спонтанно приходит к тому пути, который позволяет изменить жизнь так, как они хотят. Чего в данный момент больше всего хотят, в чём больше всего нуждаются, то и пытаются достичь.

Это нельзя в полном смысле назвать сознательным достижением какой-то общей (общественной) цели, каждый стремится к тому, чего сам хочет, но в целом, в сумме, это работает на достижение замены общества, которое имеет определенные недостатки, на общество, которое этими недостатками не обладает. (Так, например, как в конце периода феодализма создатели мануфактур не думали о решении каких-то проблем феодализма, но на деле начинали создавать новое общество, которое постепенно избавлялось от пережитков феодализма, несовершенства феодального общества.)

Развиваясь и переразвиваясь, капитализм в чём-то совершенствуется, а в чём-то достигает состояния перезревшего, начинающегося портиться плода.

Кто-то пытается думать, что капитализм утвердился на Земле теперь уже навечно, но если бы капитализм мог развиваться если даже не вечно, но сами накапливающиеся проблемы капитализма не позволят этому свершиться. Эта линия развития когда-то должна будет превратиться во в нечто другое, что продолжит экономическое развитие, но уже вне капиталистических шаблонов развития, которые и порождают пока развитие описанных проблем и не только их.

Разумеется, это процесс не быстрый. Не такой, как представляли коммунисты XX века, мечтавшие за несколько десятилетий достичь некоего рая на земле.

Даже такой не сложный процесс, как отказ от рабства и его последствий, например, в США растянулся довольно надолго. США еще в 1860-ых годах отказались от рабства и юридически оно перестало существовать. Но еще около ста лет, до середины ХХ века, отголоски рабства оставались в американском обществе, существовали всевозможные заведения только для белых и т.п., а полноценно расовая сегрегация там была запрещена только в 1964 г. Юридически какое-то изменение можно (и то не всегда) закрепить быстро, но сознание людей после этого меняется совсем не быстро.

Таково естественное саморазвитие общества. Это именно естественное спонтанное явление, происходящее даже независимо от желания каких-либо вождей-реформаторов. Хотя вожди своим правильным или неправильным пониманием событий могут этот переход замедлить и осложнить для людей, а могут упростить и ускорить[3]. Но, если кто-то этот процесс и пытается ускорить, то это, разумеется, изменение не наподобие переключения тумблера «вкл»-«выкл», а как нечто похожее на постепенную застройку города новыми зданиями просто в связи с приходом в негодность старых.

Собственно говоря, сам того не подозревая, капитализм, кроме традиционного индивидуализма и конкуренции, чем больше развивается, тем больше уже впускает в себя еще и новые идеи равенства полов, рас и т.д. (Отчасти ушли, а в менее развитых странах начинают уходить в прошлое, исчезают явления дискриминации, которые до того сохранялись веками и тысячелетиями, со времен до нашей эры, – неотъемлемые свойства общества на основе подавления слабых сильными.) Масштабность производства привносит в него сотруднические идеи, создавая мега-корпорации, внутри которых требуется всё больше согласования действий внутри корпорации на основе сотрудничества, а не конкуренции. В этом же духе, как второстепенные приметы, показывающие направление развития, например, – коллективность жилья и такие же коллективные места работы (рост городов) и транспорта – десятки и сотни людей, собирающихся вместе и одновременно перевозимых на поездах, самолетах и т.п. Когда-то капитализм начинался с роста городов. Теперь еще бóльшая скученность жизни людей приносит новые последствия. Множество мелких кучек людей могут веками враждовать между собой, но миллионы людей в одном городе, даже независимо от того, хотят они этого или нет, вынуждены жить по другим правилам… Даже в особенностях управления частной собственностью возникают некоторые изменения. Частная собственность остается всё той же частной собственностью, но приобрело большое распространение акционирование частных фирм. Это выгодно, поэтому это делается. Но в результате, хотя в начале этого процесса контрольный пакет акций берет себе сам владелец фирмы, но в дальнейшем по разным причинам часто случается, что контроль над фирмой оказывается в руках нескольких человек – владельцев крупнейших пакетов акций, и им приходится как-то договариваться о совместном управлении фирмой. Сотрудничество или партнерство при этом получается самое минимальное, вместе с сотрудничеством имеется и желание партнеров по бизнесу каким-то образом отобрать акции у других и подчинить большую часть или всю фирму себе. Но сам факт, что даже в такой области, как управление частными фирмами, всё больше фирм переходит под власть группы акционеров, – это также показывает направление развития общества. Таковы приметы времени. Внутри радикально индивидуалистского капиталистического общества зреет росток общества сотруднического.

Надо сказать, что пока, при капитализме, никакие корпорации, как бы они ни были огромны и сколько бы человек на них не работало, являются, разумеется, не вполне коллективными, т.к. принадлежат либо одному человеку, либо небольшой группе людей – держателей больших пакетов акций.

Так совмещаются сейчас коллективное и индивидуальное…

И это совмещение приводит при капитализме к таким противоречиям или даже извращениям, как монополизм и антимонополизм. И совмещение огромности корпорации (проявление сотрудничества) с тем, что цель корпорации – это индивидуальный рост богатства ее владельца (индивидуализм), приводит к тому, что она, становясь монополистом в своей области деятельности, начинает безмерно вздувать цены на то, что производит. То есть эта корпорация естественным путем стала такой огромной, и быть такой огромной для нее – это хорошо, она может действовать максимально эффективно, будучи такой. Но владелец корпорации (независимо от того, один ли это человек или группа акционеров) действует при этом по-старому, с точки зрения его индивидуалистского корыстного интереса – объема денежной прибыли, которая попадет ему в карман. И если корпорацией владеет группа крупных акционеров, она ведет себя точно так же индивидуалистски, как один человек, ее цель та же: личная прибыль. В итоге попытка корпорации (точнее, ее владельца) вздувания цен производит на общество плохой эффект, людям становится от этого плохо (и это уже является извращением капиталистической доктрины, что свободный рынок и устанавливаемые им цены – это всегда хорошо, т.к. оптимально). И государство оказывается вынуждено вмешаться в эту ситуацию и применять к корпорации-монополисту антимонопольный закон, хотя теоретически капитализм против всякого вмешательства государства в частный бизнес. Такова противоречивость нашего времени, когда две системы (индивидуалистская и сотрудническая) пытаются сосуществовать.

В итоге при том развитии капитализма, какое мы имеем сейчас, огромные корпорации оказываются практически монополистами и почти вне конкуренции, из-за чего вынуждены соглашаться на применение к ним государством антимонопольного законодательства. Опять же – примета времени. (Так же как примета и еще одна грань половинчатости капитализма: естественный рост корпораций приводит к тому, что они становятся всё больше, но тогда к ним начинают применять антимонопольные законы и пресекать дальнейший рост корпораций.)

Основы общества индивидуализм/конкуренция и сотрудничество/коллективность смешиваются, но пока еще на базе капитализма, который не допускает доминирования основ, противоречащих ему.

Про зарождение новой формации можно сказать по-разному.

Главное – надо понимать, что для объективного представления этого явления нет смысла пытаться просто произвольно фантазировать, придумывать какое-то новое идеальное общество и потом говорить, что дальше всё должно быть вот так… потому что я так думаю… После распада СССР появилось множество таких проектов-представлений, как сделать лучше, но это бесперспективное направление мысли, если только чьи-то фантазии не совпадут случайно с реальным закономерным ходом событий.

Развитие общества – это определенный единый процесс, который идет по определенной логике и будет идти по тем же рельсам той же логики дальше. По таким рельсам развитие от первобытного общества дошло до капитализма, и дальше, после капитализма, опять будет что-то новое, в соответствии со своей логикой развития. Рельсы развития у разных стран, разумеется, могут быть не одни и те же, а несколько разные, как, например, довольно сильно отличались пути развития Европы и Азии. Но, несмотря на разницу, все пути идут параллельно, в одну сторону и, например, в наше время Азия пришла к капитализму, как и Европа. Хотя… не все страны и народы мира еще дошли до капитализма, возможно, будущее покажет, что можно идти и такими путями, на которых не только рабовладение и феодализм, но и капитализм будут развиты неполноценно и фактически какие-то народы медленно-медленно, минуя вышеназванные формации, перейдут в некое посткапиталистическое общество. Но это – пока еще только допущение о неизвестном, что может быть так… а может и не быть так.

Так или иначе, пока, в частности, на пути развития Европы с ее рабовладением, феодализмом и капитализмом понятно в целом направление и схема развития всего общества. С чего эта работа – «Эволюция общественных формаций» – начата, к тому мы сейчас опять и приходим – к констатации общей схемы развития формаций с постоянной сменой противоборствующих классов. Кому не нравится, может даже заменить слово «классы» на «сословия», но общий смысл схемы от этого не изменится.

1. Первобытно-общинный строй. Классов пока еще нет. Люди живут сначала в том же обществе, в каком примерно так же живут и животные – семьями и более крупными образованиями, которые у животных называются стаями и стадами, а у людей племенами. С этого начинается, но у людей уже достаточно развитое сознание толкает их к изменениям уклада жизни, он постепенно меняется. Начинают появляться более богатые и более бедные люди, бесклассовое общество разлагается в сословно-классовое.

2. Рабовладение. Появляются два антагонистических сословия или класса – рабовладельцы и рабы.

3. Феодализм. Предыдущие два сословия (или класса) исчезают и появляются новые – феодалы и феодально-зависимые крестьяне.

4. Капитализм. Опять же – предыдущие два класса исчезают и появляются новые – буржуазия и наемные рабочие.

5. Следующий общественный строй, следующая формация – какой она будет? А она точно и неизбежно будет. Если первобытный строй, рабовладение и феодализм ушли в прошлое, то и капитализм уйдет просто потому, что люди и в течение капитализма непрестанно стараются улучшать свою жизнь, и хотят улучшать её и дальше. И пока они не вносят в свой экономический уклад никаких принципиальных изменений, они могут развиваться в рамках той же формации, но ресурс развития любой формации не безграничен. То есть она может называться той же формацией до тех пор, пока она развивается в своих рамках: у рабовладения это существование рабов и рабовладельцев, у феодализма – существование феодалов и зависимых от них крестьян, у капитализма – существование буржуазии (частных собственников средств производства) и наемных рабочих. Когда появляются люди, которые придумывают и считают более выгодным использовать не рабов, а зависимых крестьян или не крепостных, а наемных работников – таким образом они изобретают новый способ производства, а вместе с ним и новые отношения между работодателями и работниками, и это уже зарождение новой формации. Сначала тех, кто стал использовать новый способ производства всегда мало. Но если он оказывается достаточно эффективен, то постепенно и если не всё, то большая часть общества переходит на него.

Так уже бывало в истории. Только точно так же может быть и с капитализмом. Он неизбежно накапливает в себе определенные проблемы и противоречия, которые не могут быть разрешены в рамках капитализма, потому что они сами происходят из капиталистической системы, в частности, с ее специфическими функциями и взаимоотношениями капиталистов и рабочих, будь то бесправие наемного работника на своем рабочем месте или, например, стремление капиталиста только к прибыли, игнорируя побочные следствия своей деятельности.

Вместо того, чтобы, скажем, заботиться не только о своей прибыли, но еще и об окружающей среде, современный капиталист и ее загрязнение обернет себе на пользу: начнет продавать чистый воздух в баллонах и делать из этого прибыль.

И в итоге с теми же экологическими проблемами власти всех стран мира пытаются бороться, но загрязнение окружающей среды продолжает усиливаться, двигаясь к тому, что, как в фантастических антиутопических книгах и фильмах, в перспективе мы вполне можем дойти до такого мира, где нужно будет постоянно покупать еще и воздух, и жизнь человека будет зависеть от того, сможет он купить себе воздух на завтра или нет. Для богатых это будет просто, для бедных намного сложнее. Дойдет ли до этого, на самом деле неизвестно (может быть, процесс всё же удастся как-то остановить), но возможность такой перспективы сейчас явно прорисовывается. Система, основанная на стремлении капиталистов к максимальным прибылям, соединенная с современными технологиями и огромными объемами производства, оказывается всё более порочной и масштабно вредящей самому человечеству. Пока мы еще можем это терпеть, но терпение и пределы выносливости человечества заканчиваются, а загрязнение нашей среды обитания усиливается.

При этом наемные рабочие на капиталистических (частнособственнических) предприятиях никак не могут на это повлиять. Наемный работник не может влиять ни на что, кроме выполнения своих обязанностей.

Это создает проблемы. В частности, и в том же процессе загрязнения окружающей среды рабочие, живущие в окрестностях завода, если бы они имели доступ к управлению производством, может быть, и решили бы даже поменьше зарабатывать какое-то время, но за то потратиться на очистные сооружения, чтобы потом дышать более чистым воздухом. Но они не имеют доступа к управлению. Всё решает только владелец завода.

Эту производственную диктатуру капиталистов люди пока терпят. Пока еще сами люди (многие) не очень-то хотят вмешиваться в управление чем-то, а предпочитают работать на своих местах, выполнять свои обязанности, а в более широком масштабе пусть за них думают начальники… хотя они же этими начальниками и возмущаются, но предпочитают, чтобы думали и что-то масштабно решали именно только они. Людские (рабочие) массы пока еще сами не готовы многое решать – на производстве пока так. Хотя в общественно-политическом устройстве общества людям уже понравилась хотя бы та частичная демократия, которая существует сейчас. Понравилось иметь хоть какой-то частичный доступ к управлению своими условиями жизни. Людям показали демократию (хотя бы какую-то отрывочную и половинчатую), она распространилась уже почти по всему миру и теперь человечество с пути усиления демократии уже не сойдет. Это медленный процесс, но он развивается.

Люди (пока далеко не все) начинают понимать, что те условия жизни, которые им нужны, могут создать только они сами, если сами будут хотя бы как угодно медленно и постепенно, но все же включаться в механизмы, которые позволяют им что-то решать самим. Начинает быть видной перспектива, что когда-то сами рабочие коллективы захотят иметь хотя бы какой-то частичный (для начала) доступ к управлению производством и самим формировать те условия жизни, которые им нужны.

Вот та перспектива, которая логически и в соответствии с реальными фактами нашей жизни вытекает из современного положения дел.

Демократия уже зародилась и начинает развиваться. Люди хотят постепенно брать свою судьбу в свои руки и, насколько возможно, сами решать, как им жить. Но в этом отношении капитализм не может дать ничего другого, кроме половинчатой демократии. А в области производственных отношений – диктатуру частного собственника над всеми наемными работниками при капитализме ни отменить, ни сколько-нибудь существенно изменить нельзя – частный собственник это просто владелец фирмы и он естественно имеет полное право быть диктатором на своем производстве, и никуда от этой диктатуры не деться, за исключением некоторого очень частичного ее смягчения законами страны (запрет детского труда, ограничение рабочего дня, обеспечение техники безопасности и т.п.). Значит, следующая ступень развития – это некое еще более демократическое общество с принципиально другой формой производственных отношений, не допускающих диктатуры одного человека над всем рабочим коллективом. К этому подводит логика развития общества. Производственные отношения (рабы и рабовладельцы и так далее…) уже менялись неоднократно и должны будут смениться опять, время этого требует.

В плане отсутствия демократии, сфера наемного труда – самая отсталая сфера нашей жизни. И вместе с пониманием невозможности это изменить в условиях наемного труда, возникнет понятная перспектива когда-то неизбежного изобретения другого способа производства, где взаимодействие начальства с подчиненными (рабочим коллективом) принципиально другие, чем у частного собственника с наемными рабочими. Где начальство остается начальством, но не может людям жестко диктовать то, что только ему (начальству) надо, но вредно для рабочих. Где рабочие, то есть вообще все работники, имеют принципиально другие (чем сейчас) полномочия, чтобы защищаться от таких решений начальства, которые рабочих категорически не устраивают. То есть где рабочие имеют больше (чем сейчас) прав, а начальство – меньше (чем сейчас). Где рабочий коллектив может для начала, как минимум, успешно блокировать решения начальства, с которыми этот рабочий коллектив категорически не может согласиться.

Кстати, этот процесс ослабления прав «верхов» и усиления прав «низов» хорошо виден в переходах к последним двум формациям – он уже идет.

Когда произошел переход от рабовладения к феодализму, феодально-зависимые крестьяне были не так бесправны, как рабы, а как раз уже получили некоторые права. Ну, а со сменой феодализма на капитализм рабочие и капиталисты формально стали вообще равны в правах перед законом. Теперь остается замена диктатуры капиталистов в рабочей сфере на некую более демократичную структуру для дальнейшего развития равноправия – длящийся уже веками процесс усиления прав «низов» будет продолжаться.

Таково логическое обоснование дальнейшего развития общества. И логическое обоснование того, к чему всё идёт и в какие конкретные преобразования может вылиться.

Как только мы говорим о смене общественного строя или смене формации или смене капитализма на что-то другое, все сразу же вспоминают, что Маркс связывал это явление с революцией. Эта идея стала настоящим пугалом в наше время, но на деле – Маркс, введя в употребление идею смены способов производства и смены формаций, примешал к этому процессу несколько ошибок, в частности, необходимость переворота, революции.

Уже чисто логически можно сказать, что производство и определенный способ производства – это то, что используется производителем для получения выгоды, прибыли. Следовательно, смена способов производства – это то, что нужно для большей выгоды. Ну, нравится кому-то и подходит кому-то один способ производства, а другому другой… А причем здесь революция?

А революции были нужны буржуазии в первую очередь для того, чтобы заменить власть аристократии и монархов на свою власть. Окончательно расставим в этом вопросе точки над i.

Смена общественной формации – это явление, которое отличается от политического переворота или другого политического изменения внутри какой-то страны и внутри одной формации.

Переворот, как и любая смена власти – это смена правителя. Лицо власти меняется. Новый правитель может сказать: «Верьте мне, я сделаю вашу жизнь лучше». Но на самом деле смена власти – это лотерея. При новой власти всё может пойти как лучше, так и хуже, бывает и так, и так. К таким переменам относятся, например, все дворцовые перевороты, национально-освободительные революции и т.д. и т.п.

Смена формации – принципиально иное явление. Оно растет медленно, постепенно и только снизу, на местах. Сначала, разумеется, не правитель какой-то страны объявил, что вот теперь у нас начинается рабовладение, и стало так. В самом начале кто-то попадал в рабство за долги, где-то совсем еще дикие племена нападали на другие племена, и если появлялись пленные, они могли стать рабами. Сначала рабов было очень мало, со временем их количество росло и с какого-то времени это уже можно назвать настоящим рабовладением. Точно так же постепенно и на местах складывались феодализм и капитализм. Это и называется появлением нового способа производства. В рабовладении – это производство с помощью рабов, в феодализме – с помощью феодально-зависимых крестьян, в капитализме – с помощью наемных работников. Новый способ производства зарождается и растет постепенно и в течение довольно немалого времени еще во время предыдущей, заканчивающейся формации. И только когда использование нового способа производства становится относительно массовым, потомки, суммарно глядя на ситуацию, могут об этом сказать, что это уже началась новая формация. Только так же может быть и с появлением нового способа производства с новыми производственными отношениями между работниками и руководителями и с переходом в новую формацию.

Кто-то говорит о революционном пути перехода из формации в формацию, но это просто путаница обычного переворота (внутри формации и без ее смены) и процесса смены формации. Маркс обратил внимание, что в его время страны переходили от феодальной к капиталистической формации через революцию. Но это ошибочный взгляд, и его ошибочность доказывает сам Маркс. Сам Маркс имел двойственное понимание этого факта: он же сам писал, что основа новой формации – это зарождение и постепенное развитие нового способа производства, без этого формация не меняется и в истории всегда было так, но применительно к замене капитализма на следующую ОЭФ он предложил революцию и так до конца жизни и не разобрался в этой путанице.

А следствием этого предложения стало, в частности, то, что в наше время люди боятся и чуть ли не приходят в ужас от одного упоминания смены формы собственности, которая, по Марксу, должна теперь произойти после революции и в порядке экспроприации экспроприаторов. И, порой, даже люди совсем не консервативные, которые могли бы быть оплотом строительства будущего общества, не приемля революционный путь, начинают думать, что уж лучше вечное продолжение капиталистического строя, чем так, как по Марксу… И становятся сторонниками капиталистического строя, надеясь, что он закрепится на Земле теперь уже навсегда, хотя такого в принципе никак не может быть.

Соратник Маркса Ф. Энгельс только в самом конце жизни понял, что это увлечение идеей перехода в новую формацию революционным путем произошло, в первую очередь, под впечатлением успешной французской революции. Ну и еще Марксу просто хотелось найти способ быстрейшего перехода к социализму, и показалось, что через революцию, наверное, будет быстрее всего…

На самом деле, суть происходившего такова, что, хотя страны того времени действительно переходили от феодализма к капитализму через революцию, но сами эти революции никак не были сменой формации, а только в какой-то мере способствовали юридическому закреплению ее. Ни одна страна не переходит к новой формации без постепенного роста использования нового способа производства на местах, а если потом (только потом!) происходит революция, то она при этом уже только меняет власть и законы, чтобы приспособить их к уже растущему новому способу производства – это всё, что может сделать революция применительно к возникновению новой формации.

Буржуазия, часто приходившая к власти через революции, находилась в особом положении – ей нужно было отстранить от власти аристократию и монархов, а это без революции было сделать если и возможно, то сложно. Но, например, никаких феодальных или рабовладельческих революций не было. Даже для закрепления новой формации.

Заметим такой процесс, проявленный в процессе перехода от рабовладельческой формации к феодализму и далее к капитализму.

Когда еще шел рабовладельческий период, но при этом кое-кто (первые феодалы) уже догадался посадить на свою землю крестьян, и крестьяне, не будучи его рабами и обладая уже определенной свободой, будут работать, платя за то, что пользуются его землей – это было не порабощение, а использование полусвободных людей. Такие крестьяне работали отчасти на феодала, но отчасти на самих себя и поэтому были стимулированы к тому, чтобы работать как можно лучше, чтобы вырастить как можно бóльший урожай. Очень упрощенно, если крестьянин, допустим, половину урожая отдавал феодалу, а половину оставлял себе, то половина (себе) от хорошего урожая больше, чем половина от плохого урожая, поэтому был стимул постараться и ради своего же благополучия получить хороший урожай.

Вместо полностью несвободных рабов можно взять частично свободных крестьян, и они будут лучше стимулированы к лучшей работе.

Началось развитие осознания того, что более свободный человек может быть лучше стимулирован к качественной работе.

И через некоторое время был сделан новый шаг на этом пути – полное освобождение низшего класса и замена феодально-зависимых крестьян (феодализм) на свободных рабочих (капитализм). В развитии общества рука об руку идут развитие стимулирования людей и развитие свободы.

Эта идея взаимосвязи свободы и стимулирования очень хорошо и предельно коротко выражена в одной фразе Александра Фирсова: «при смене экономической формации происходят такие изменения, которые увеличивают заинтересованность низшего класса в увеличении производительности труда. При этом высший класс оказывается перед фактом необходимости экономического мотивирования работников и теряет часть своих прав по отношению к низшему классу» (А. Фирсов, статья «Что Маркс не понял в смене экономических формаций»). Стимулирование и свобода (= количество прав, которые имеет низший класс) имеют прямую зависимость между собой.

Отказ от закрепощения, усиление свободы низших классов – это степень равенства перед законом. Вот она, эта степень, и усиливается. Богатые классы ни в коем случае не стараются увеличить свободу для народа, они стремятся к собственной выгоде, но ради нее же оказываются вынуждены допустить увеличение прав и свобод низших классов. Рабовладение делило людей на свободных и имевших все права (рабовладельцев) и абсолютно несвободных и абсолютно бесправных (рабов). При феодализме класса, имевшего «все права», уже не было, а низший класс, крестьяне, уже не были такими бесправными, как рабы. Наконец, капитализм сделал всех людей как бы даже и равными перед законом и имеющими одинаковые права, независимо от того, миллионер ты или рабочий. (Но при этом права наемных работников на производстве остаются крайне ограничены.)

Логика событий показывает, что на следующем этапе предстоит движение в ту же сторону, исходящее из, в частности, осознания недемократичности и антидемократичности капиталистического производства. Усиление демократичности общества, осознания необходимости более полноценной реализации простым рабочим народом своих прав. Реализация возможности рабочего народа в большей степени не выполнять распоряжения высшего класса, а взять свою жизнь в свои руки.

Формально все уже как бы равны перед законом, но на деле, как говорится в романе Оруэлла «Скотный двор», «некоторые равнее», кто-то управляет, а кто-то бесправен... И пока люди будут это терпеть – всё будет оставаться так же. Ситуация изменится тогда, когда кто-то начнет понимать, что хватит надеяться на начальника (он же капиталист), а нужно как-то брать свои права в свои руки.

Кстати, так мы опять же видим некоторую роль сознания и в развитии ОЭФ. Маркс высказывался в таком духе: «Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она даёт достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах самого́ старого общества» – Маркс К. К критике политической экономии. Предисловие. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 13.) Каковы критерии полного развития производительных сил, например, при капитализме, не пояснил. А, например, рабовладение в разных странах принимало сильно отличающиеся формы и к концу своего существования тоже не приходило к каким-либо единым критериям «полного развития». И где скрывались эти критерии, если всё разное?

В то же время формулировка Маркса в принципе правильна, но одностороння, не полна. Он описал часть схемы без чётких критериев. Но будучи сторонником идеи, что бытийные условия – это всё, а сознание, воля человека – ничто, он и не мог сказать иначе.

На деле же четкий критерий окончания развития одной и перехода к другой формации содержится в человеческом сознании. Без материального развития и формирования неких новых материальных условий, разумеется, тоже ничего не произойдет (здесь материальные и нематериальные процессы работают только вместе). Но критерий достижения полного развития как раз нематериален. И этот критерий – осознание людьми выгодности того или другого. Причем понятие выгодности здесь надо понимать не только в денежном, а в широком смысле. Если, допустим, у человека начинаются проблемы с дыханием и он знает, что это оттого, что он живет рядом с заводом, который активно загрязняет атмосферу, и при этом если всё останется по-старому, то дальше лучше точно не будет, он понимает, что это ему уже не выгодно, и начинает думать, как это изменить. Пока сознание людей видит выгодность или, скажем, приемлемость в продолжении того же уклада жизни, формация продолжает существовать. Когда люди (сначала единицы, потом всё больше) осознают невыгодность продолжения жизни по-старому, они начинают искать выход в переходе к чему-то новому и находят его в переходе к новой формации с новым способом производства и новыми отношениями между работодателем и исполнителями. Дело не в техническом прогрессе, не в том, что, как в другом месте аллегорически выражается Маркс, что один тип мельницы дает нам общество с сюзеренами (феодализм), а изобретение другого типа мельницы дает капитализм. Точнее, это (технический прогресс) тоже несомненно влияет на ситуацию, как один из компонентов развития. Но мы, например, видим, что в Древнем Риме период рабовладения исчерпал себя и закончился в V веке н.э. при одном уровне технического развития, а рабовладение в США и более южных странах Нового Света существовало вплоть до XIX века при совершенно другом уровне технического развития.

Возникновение и усугубление материальных проблем, разумеется, помогает сознанию понять дальнейшую невыгодность жить по-старому. Так и ближе к концу нынешней формации, когда под грузом проблем люди будут постепенно осознавать невыгодность жить по-старому, будет постепенно приходить осознание выгодности и необходимости перехода к чему-то новому. (Так было, когда вместо рабовладения стали устанавливать феодальные порядки, так было, когда вместо феодализма стали создавать мануфактуры.) Но разные люди живут в разных условиях и у них разные характеры, разная чувствительность к существующим неудобствам. Человек чувствует неудобства своей жизни и решает, достаточно ли тяжелы эти неудобства, чтобы начать экспериментировать и сделать что-то принципиально по-новому, или нет. Так решение зависит от двух факторов – объективные бытийные неудобства, которые приходится терпеть, и особенности сознания, которое так или иначе может осмысливать то, что приходится терпеть.

Собственно говоря, теоретически проблема того, как простым рабочим людям (рабочим коллективам) взять производство в свои руки, то есть получить право влиять на него, уже давно решена (а в какой-то мере начинает решаться и практически). Если люди хотят полноправия на своих рабочих местах, возможности влиять на производство того, что они сами же и производят, то решение проблемы совсем не в каких-то указах сверху, а в организации самими людьми, желающими полноправия, предприятий другого типа – коллективных, в которых каждый работник имеет право голоса. Те, кто хотят денег, кто считает, что ему категорически недостаточно того, что он имеет, создают частные фирмы. Хотите полноправия? Создавайте коллективные предприятия, в которых оно будет реализовано. Это организация таких фирм, где не все будут равны и не все будут одинаково делать все. Структура управления там неизбежно должна быть почти такая же, как всегда бывала – должны быть директора со всеми необходимыми полномочиями директоров, иерархия меньших управленческих должностей, но при этом – без диктатуры начальника, а с возможностью всего рабочего коллектива влиять на процесс производства и, допустим, не выпускать чего-то недостаточно качественного, если все (или большинство) против, или пойти на расходы и сделать производство (и окружающий воздух) более чистым – чисто с точки зрения объема прибыли это не выгодно, но самим же рабочим, живущим в недалекой округе у завода, необходимо.

Это не что-то такое, что в СССР называли коммунизмом, не абсолютное равенство всех во всём и, разумеется, не равенство зарплат (организация подобных предприятий вообще не должна иметь таких целей, т.к. иначе это всё испортит[4])[5], но усиление полноправия людей. Не материальное равенство, а приближение к равно полноправному владению и управлению своей жизнью. Чтобы люди стали ближе к тому, чтобы быть хозяевами своей жизни. Не полагаясь на то, что кто-то другой, когда надо, их обережет и спасет, но и, кстати, с ответственностью за собственные поступки. Кто хочет быть свободен, цена этого – ответственность за свои действия. (И ответственность, разумеется, не коллективная, а чисто индивидуальная. Кто, что и как делает, тот за то и отвечает.) Когда людям захочется самим делать то, что они хотят, управляя тем, что влияет на их жизнь, и нести за это ответственность – это изменит их жизнь так, как они хотят.

И только это спасет положение дел и вытащит человечество из тех проблем, которые только усугубляют капитализм с его (по сути) тоталитарной диктатурой капиталистов, которую подавляющее большинство людей вынуждены терпеть и не рыпаться.

Разумеется, это не быстрый процесс. Судя по всему, сначала у людей будет желание исчерпать те возможности улучшений, которые есть и при капитализме (с помощью того, когда власть пытается своими законами контролировать капиталистов). Кто-то может создавать подобные коллективные предприятия и уже сейчас (например, нечто вроде кооперативов[6]), и это хорошо и полезно, так и надо, но многие, вероятно, пока этого делать не захотят и будут ждать… Скорее всего, сначала возможности исправлений ситуации, которые существуют и при капитализме, должны быть исчерпаны и тогда всё большему числу людей будет становиться ясно, что всё, хватит, больше ждать нечего, надо что-то менять…

Надо сказать, что даже если к власти придут коммунисты или социал-демократы, в ближайшее время (несколько десятилетий) пытаться для ускорения развития создавать такие предприятия сверху, вероятно, никто не будет. Создать такое предприятие сверху и просто отдать его рабочему коллективу – это означает вовлечь в дело людей, которые сами этого не хотели (или недостаточно хотели, сами ничего не создавали), недостаточно инициативны, не имеют опыта в управлении… и не только это, а значит, высок риск провала такого эксперимента (банкротства). Максимально эффективна организация таких предприятий самими людьми на местах – теми, кто сами этого хотят, кому это нужно, так же как сейчас организуются частные фирмы.

И в любом случае, куда приводит логика развития ОЭФ после капитализма, становится понятно.

Эта статья – один из первых шагов, можно сказать, первое приближение к исследованию и описанию темы.

Это исследование, со временем, вероятно, будет развиваться, а текст статьи редактироваться. Многое можно добавить, развить, детализовать.

И не забываем, что эта статья имеет продолжение «Общество на основе сотрудничества», содержащее практические выводы из описанного здесь теоретического осмысления всей нашей истории и положения дел на сегодняшний момент.

Примечания

[1] Об Африке см., например: «В советской историографии Африки проблемы, связные с социальной организацией ее народов, долгое время ставили исследователей в тупик: при внимательном рассмотрении африканский материал не укладывался в прокрустово ложе марксистской «пятичленки» первобытность – рабовладение – феодализм – капитализм - социализм. В африканских обществах, выходящих за пределы первобытности, рабы если и были, то по количеству и месту в производстве такие общества все равно никак нельзя было назвать рабовладельческими. Для объявления же этих обществ феодальными не хватало главного – частной собственности на землю. До классического феодализма даже самые развитые африканские государства (кроме Эфиопии) «не дотягивали» и по целому ряду других параметров.

Эти параметры и представляли в комплексе специфические черты доколониальных африканских государств. Суммируя исследования целого ряда специалистов, их можно свести к следующему:

Африканские доколониальные государства возникали при отсутствии частной собственности на землю, так как в Африке практически повсеместно считалось, что земля не может быть чьей-то собственностью. Свободной земли было всегда достаточно практически везде; землю обрабатывали мотыгами, выжигая при необходимости новый участок тропического леса» (https://studfile.net/preview/9843155/page:8/ – «Тропическая и Южная Африка в Новое и Новейшее время», Российская акад. наук, Ин-т всеобщей истории, учебное пособие, Москва 2010, отв. ред. А.С. Балезин, Авторский коллектив: А.С. Балезин, А.В. Воеводский, А.Б. Давидсон, В.П. Городнов, Л.В. Иванова, И.В Кривушин, С.В.Мазов, И.И. Филатова, Г.В. Цыпкин, Н.Г. Щербаков,). Это признаки АСП.

[2] И еще одним проявлением половинчатости капитализма, по всей вероятности, если ход событий будет двигаться по той же логике, что и сейчас, будет характер дальнейшей монополизации частных производительных сил и капиталов.

Маркс заметил такое явление, что частные компании всё больше централизуются. Со временем все богатства сосредотачиваются во всё меньшем количестве рук. Крупные компании глобализуются и становятся всё крупнее, но их количество всё меньше, т.к. многие фирмы поменьше не выдерживают конкуренции, становятся банкротами и поглощаются крупными компаниями, отчего те становятся еще крупнее. Доля мелкого и среднего бизнеса во всём мире уменьшается. Крупные же компании становятся всё ближе к монополизму. И это происходит в точности по Марксу.

Но…

Во времена Маркса антимонопольных законов еще не было, а вот уже в конце XIX века они появились и с тех пор всё чаще (хотя и до сих пор еще не часто) применяются.

Таким образом, мы видим две тенденции. С одной стороны – вытеснение из бизнеса средних и мелких компаний, сосредоточение у крупных компаний или, как выражался Маркс, во всё меньшем количестве рук всё больших капиталов и захват всё большей части рынков сбыта этими самыми крупными компаниями, стремление крупнейших компаний к монополизации – это очевидный процесс.

С другой стороны (что мало видел и не осознал Маркс) – появление демократии обязывает власти заботиться о большинстве и подавляющем большинстве населения стран, а подавляющее большинство – это простой народ. И власти вынуждены балансировать между соблюдением интересов господствующего класса (буржуа) и тем, чтобы, как минимум, не слишком ущемлялись интересы простого народа. Крупные компании, пытаясь стать монополистами, пытаются вздувать цены – им так выгодно, у монополиста всё равно купят, больше не у кого, и это вредит простому народу. А власти вынуждены останавливать этот процесс, не давать компаниям становиться монополистами. И в этом явлении уже сейчас видна нарастающая двойственность, возникшая на этот раз уже в производственную сферу капитализма.

Таким образом, по всей вероятности, чем дальше, тем ближе это явление будет подходить к тому, что мелкий и средний бизнес сначала в развитых капстранах, а потом и во всём капиталистическом мире будет вытеснен почти полностью, все богатства сосредоточатся только в не очень большом количестве крупных компаний. Но, если дальше ситуация будет развиваться в таком же половинчатом виде, монополистами им стать не дадут и в конце концов всё придет к тому, что эти компании будут продолжать существовать, что-то делать и получать за это прибыль, но возможности их дальнейшего роста будут заблокированы и в этом смысле им останется только топтаться на одном месте, для них в этом отношении возникнет тупиковая ситуация.

[3] Можно, конечно, этот процесс форсировать, если где-то появляется вождь, который считает, что способен на это… И несмотря на то, что есть самопроизвольный механизм и самостоятельный процесс перехода от формации к формации, вожди, разумеется, всё равно будут в него вмешиваться, но человечество должно учиться понимать особенности (характеристики) естественного перехода и не ухудшать его, не затруднять этот переход для людей.

[4] Подавляющее большинство людей хотят получать, как при капитализме: кто больше и лучше работает, тот больше зарабатывает, и чтобы общество становилось лучше, этот принцип должен сохраняться и совершенствоваться. Это нормальное материальное стимулирование и пока люди хорошо работать без него не могут. Допустим, когда-то люди смогут хорошо работать и без него, но когда (или если) это будет возможно, то к тому времени людям самим будет, как нечто само собой разумеющееся, понятно, что в грубом современном материальном стимулировании они уже не нуждаются, а пока эту перспективу можно только отнести к некоему неопределенно далекому будущему, даже не к следующей после капитализма формации, а еще дальше.

[5] Это совсем не то, к чему стремился Ленин, но, кстати, это не сильно отличается от той желательной формы собственности, о которой говорил Маркс. Главная идея Маркса заключалась именно в том, чтобы заменить частную собственность на коллективное управление, а потом на полноценную коллективную собственность (за исключением того, что он тогда хотел это сделать через революцию и планировал создать на первое время – неизвестно какой длительности – некий симбиоз государственной собственности и кооперативного управления).

[6] Что сейчас уже и делается – всевозможные организации кооперативного типа уже создаются во многих странах. По сравнению с частными фирмами, их не много, но они есть даже в такой твердыне капитализма, как США. Такие организации, и в том числе производственные кооперативы, совсем не являются чем-то совершенно новым и не опробованным, некоторые из них существуют уже многие десятки лет. Подробнее об этом см. например, статью «Кооперативы во многих странах продолжают расти и развиваться».

Тем, кто увидит эту статью на каких-либо других сайтах, кроме сайта автора – хочу сказать, что ее копирование на другие сайты допускается, информация и должна распространяться. Но могу добавить, что на сайте автора текст этой статьи время от времени редактируется, совершенствуется. Редактируемый оригинал находится здесь: http://commune.ucoz.site/